"Внутренний немец"

Мы должны строго-настрого запретить русскому человеку всматриваться в глубину. Ему, с его слабой психикой, это категорически противопоказано. Недосмотр за ним может обернуться тараканами «православного коммунизма», амоком «евразийского мессианства» или мухоморными миазмами «мистического анархизма». Никаких «глубин», никаких «богоискательств» (которые у наших «исконных» философов всегда заканчивали дьяволонаходительством), никакой «романтики», – только постельный режим и томик Туркула или Краснова.

Русский должен почувствовать вкус к тому, что всевозможные «идеологи» хаяли на все лады, а именно к «неметчине». Именно «неметчина» в неприкосновенности сохранила нормативную русскость, ту которую муштровал на гатчинском плацу царь-рыцарь Павел I. Северный индивидуализм и северная же корпоративность – вот основополагающие начала русской национальной жизни, а вовсе не пресловутая «община», недобитая имперским протофашистом Столыпиным и торжествующая ныне в виде путинской черни.

Россию спасёт внутренний русский «немец».

Ф.М.

И, с его же страницы -

Открываем рубрику "Книги о России и русских в Третьем Рейхе". Сегодня перепечатываем рецензию на одну такую книгу из русской берлинской газеты "Новое слово".

Nicolai Maximoff. Weiße Flamme über Rußland. Berlin. Holle & Co. 1938. S. 455.

Книга Максимова чуть ли не первая на немецком языке, посвященная борьбе Белой армии против большевиков на юге России. Герой рассказа – он же автор – молодой студент, бежавший из Петербурга в занятую тогда еще немцами Украину и тотчас же поступивший добровольцем в Деникинскую армию. Он побывал везде – и на Кавказе, и в Ростове на Дону и в Крыму – был свидетелем и участником как первоначальных побед, так и последующих тяжких поражений. Рассказывает он просто и беспретенциозно, но очень живо и наглядно. Он задумывается и над причинами неуспеха Белого движения и правильно определяет их. Трагизм добровольческой армии в том, что она «социальному мессианизму Ленину соединенному с мистической ненавистью против Белых могла противопоставить лишь охранительную идею консервативного порядка. Деникин не учуял и не понял проблематики революции: он видел в ней лишь новое смутное время. Корнилов и Врангель интуитивно чувствовали эту проблему, но не вполне осознали ее. Оба обладали свойствами истинных вождей. В обоих было достаточно личного обаяния, чтобы внушить своим воинам без всякой программы энтузиазм и фанатизм борьбы. Несчастье России в том, что Корнилов ушел слишком рано, а Врангель пришел слишком поздно. Деникин вогнал Белое народное движение в узкое русло добровольческой борьбы. Врангель, став его преемником, не успел превратить войну добровольцев опять в народное движение».

Не забыта и та неблаговидная роль, которую в гражданской войне играли «союзники».

А. Лютер