КТО ОПАСНЕЕ ДЛЯ ХРИСТИАНСТВА И ДЛЯ ЦЕРКВИ – ХУЛИТЕЛИ ИЛИ РЕВНИТЕЛИ ПРАВОСЛАВИЯ?

Глупое и, по-моему, бессмысленное кривляние нескольких вульгарных мамзелей на солее Храма Христа Спасителя всколыхнуло чуть ли не всю Россию. Возопили газеты, журналы, радио, телевидение. Всё общество раскололось на либералов и консерваторов, сущий скандал в Клошмерле, градус накала страстей выше, чем на Болотной и на проспекте Сахарова. И кпд, несомненно, такой же.

Моя лояльность принадлежит России, а не Совдепии, поэтому мне не нужны «честные выборы», мне в равной мере чужды все 4 партии, которые заседают сегодня в так называемой Государственной Думе. Критерий оценки у меня предельно простой и общепонятный: все депутаты нынешней Думы стоят по стойке «смирно» при звуках музыки Александрова (со словами С.Михалкова или без оных), написанной в 1943 году по заказу И.В. Сталина. Эта музыка называется «Гимн Советского Союза». Лояльность моих героев, моих учителей – мыслителя И.А. Ильина, генерала П.Н. Врангеля, писателя И.А. Бунина – не принадлежала Совдепии, великий Ленин не озарял их путь, Сталин не вдохновлял их ни на труды, ни на подвиги. Мои учители к левому фронту не принадлежали, под красным знаменем не кучковались, они не были ни «товарищами писателями», ни «товарищами генералами». Понятнее и проще такого критерия, такой лакмусовой бумажки ничего не придумать.

Кстати, ведущая телепрограммы «Открытая студия» Ника Стрижак и ведущие радиостанции «Маяк» всё чаще обращаются ко всем слушателям и зрителям «дорогие товарищи». Для людей, не проживающих ни телом, ни душою в Совдепии, это примерно такое же личное оскорбление, как гнусное кривляние на солее храма.

Рядом с Никой в студии сидел А.Г. Невзоров – штатный хулитель православия, но я во многом согласен с его оценкой поступка девиц (четыре ревнителя в московской студии, оппоненты А.Г. Невзорова, категорически отказывались признавать их «девицами»).

А.Г. Невзоров по обычаю далеко уходил от заявленной темы дискуссии, провоцировал ревнителей, обличал их малую веру (меньше даже зёрнышка горчичного!) раскавыченными цитатами из монологов Смердякова, а ревнители подсказку не поняли и не приняли, словно никогда в жизни книги Ф.М. Достоевского в руках не держали.

Правильно, смердяковщина это всё, смердяковское отношение к окружающим, смердяковское поведение в каком-то музее, на улице, в храме. Лакейское кривляние, лакейские куплетики, лакейские шуточки, высокомерный взгляд лакея на всё сакральное. Он непреложно убеждён, что в мире существует лишь профанное. Смердяков бессмертен. Смердяковы в юбках дрыгают ногами у Царских врат.

Лакей испокон века презирал любую религию, любую Церковь и всё, что имеет к Ней какое-либо отношение. Павка Корчагин насыпал попу махорки в пасхальные куличи, революционный моряк Васька Галаган нагадил попу в праздничные сапоги, ещё один Смердяков слюнявый окурок к устам Богородицы прилепил или иным способом икону испакостил и принёс в мемориал А.Д. Сахарова: «Осторожно, религия!»

В системе лакейского миропонимания женщина – непременно грязное существо. Поэтому во имя Свободы, Равенства и Братства, во имя торжества Святого Чистого Разума якобинцы посадили на Престол в храме Парижской Богоматери не одного из своих главарей, а непотребную девку.

Прошло полтора века, такой же спектакль был разыгран в Совдепии в годы хрущёвского шабаша – построения коммунизма в отдельно взятой стране. Архиепископ Василий (Кривошеин) вспоминает:

"Наш разговор с митрополитом Николаем начался с того, что я спросил его, правда ли, что на Пасху этого года в Киеве во Владимирском соборе во время заутрени комсомольцы мешали богослужению. Прерывали его хулиганскими выкриками и прочими безобразными действиями (дело в том, что я об этом, прочёл в заграничных газетах).

- "Не только в Киеве - ответил митрополит Николай, - но по всей стране на Пасху прокатилась волна грубейших и безобразнейших антирелигиозных демонстраций. Мне даже неловко описывать их, особенно здесь, в церкви, но я всё-таки скажу, чтобы Вы знали правду. В одном из городов на Украине, во время службы, в церковь ворвалась толпа молодых людей, они несли на руках обнажённую девушку. Толпа направилась к алтарю и пыталась через царские врата войти в него и положить девушку на престол. Конечно, это им не удалось, верующие вмешались и помешали, произошла общая драка в церкви и свалка". (см: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/vasily_kr/memoirs/4.html)

В 60-е годы прошлого века я был хорошо знаком с несколькими тогдашними Смердяковыми – священнослужителями-ренегатами, публично похулившими Имя Божие. Слушая их, всякий раз задавал себе один и тот же вопрос, который кажется мне кардинальным и сегодня, когда я слушаю дебаты о глумливой пляске на солее: способно ли это если не разрушить, то хотя бы поколебать чью-то веру, разрушают ли, подкапывают ли хамские спектакли Церковь? Сей критерий для меня был и остаётся определяющим. Тогда же, в 60-е, о том же задумались и в Идеологическом отделе ЦК КПСС, осознали бесполезность затеи и велели своим рясофорным холуям убираться со сцены.

Убждён, что если бы А.Г. Невзоров, устроители выставки «Осторожно, религия!» или любой иной человек, позиционирующий себя воинствующим безбожником, свободомыслящим, научным атеистом или поклонником группы Pussy Riot (самоназвания их мне безразличны, я не состою в секте имяславцев, не верую и не исповедаю, что имя есть корень индивидуального бытия), если бы, говорю, кто-то из них привёл на солею Храма Христа Спасителя не девиц (которые, если кому-то важно, не-девицы), а семерых ослиц, и ослицы напакостили на солее, и такая гнусность не повредила бы нашей вере.

Всю свою сознательную жизнь я глубоко презираю идеи коммунизма и национал-социализма, отцов-основоположников и продолжателей в любой точке земного шара. Но если бы я увидел, что кто-то мочится на Красное знамя, на угол Мавзолея или на звезду «Вечного огня», я счёл бы себя лично глубоко оскорблённым. Просто потому, что мои учители и наставники не были духовными детьми Елизаветы Смердящей, они не одобряли паскудство ни в какой форме и ни в каком месте. Думаю, ни один из них не поцеловал бы руку у любой участницы группы Pussy Riot, не пригласил бы её на танец, не познакомил бы с нею свою дочь.

Бесчинство в храме на Украине 50 лет назад или в Москве в прошлом месяце непременно вредит только самим устроителям и устроительницам, но никак не христианству и Церкви.

За все годы хрущёвского шабаша подлинный вред Церкви причинили только наши архиереи, когда в день обретения честных мощей прп. Сергия, игумена Радонежского, 5 (18) июля 1961 года превратили всех пастырей Русской Православной Церкви в наёмников.

Сначала это попытался сделать Патриарх Алексий I (Симанский) своим личным Указом, потом Священный Синод, а 5 (18) июля Архиерейское совещание. Все три деяния были в равной мере антиканоничны: постановления Поместного Собора 1945 г. имел право изменять только Поместный Собор. Поэтому решение было названо «временным», впредь до созыва очередного Поместного Собора. Но всем отлично ведомо, что никаких «очередных» в Совдепии не было. Как, впрочем и сегодня нет.

Вот так оценивает деяния того Архиерейского совещания 1961 г. ныне здравствующий Патриарх Кирилл в интервью газете «Комсомольская Правда» (28.01.2009):

- Расскажите, в чем проявлялось хрущёвское гонение на Церковь.

- Положение Церкви сделалось при Хрущёве настолько удручающим, что некоторые священники, в частности мой отец, сравнивали этот период с временами сталинского гонения и говорили: «При Сталине было проще, тогда ставили к стенке или отправляли в лагеря. И всем всё было ясно: вот друг, вот враг».

А здесь всё делалось куда более изощрённо, мерзко, Церковь начали подрывать изнутри. Государство решило, что священники не имеют права нести административную и финансовую ответственность. Всё было передано в руки мирян – старост, которые назначались местными властями. Все деньги Церкви и вся административная власть её находились в руках этих старост. А староста делал всё, чтобы разорить храм финансово. Все средства он старался сдать в так называемый Фонд мира либо в райисполком, где эти деньги втихую разворовывали чиновники. А ведь там были и добровольные от прихожан пожертвования, которые тоже до единой копейки проходили через руки старосты.

- В России, конечно, воруют, но чтобы церковные деньги?!

- Помню, когда я приехал служить в город Вязьму, там вся местная власть питалась за счёт собора. Увидел я в Вязьме, что роскошный храм в жутком состоянии, чёрный, как кузница, на клиросе стоят три ветхие старушки, поют, и больше никакого хора. Один священник ещё, убогий такой и еле живой. Я попросил, чтобы в храм явилась староста, а настоятель к вечеру отвечает: «Владыко, староста просила передать, что вы для неё не начальник». («Неизвестный» Патриарх Кирилл. М., Даниловский благовестник, 2009. С. 30-31)

Священник Михаил Гундяев говорит правду, а его сын, Патриарх Кирилл, лукавит.

1. Не государство, а наши архиереи-сергианцы изменили Устав и передали все хозяйственные дела в руки старост.

Доклад о необходимости подобной реформы сделал Управляющий делами Московской Патриархии митрополит Пимен (Извеков), будущий Патриарх Московский и всея Руси (1971-1990).

2. Деньги в так называемый Фонд мира выкачивали наши архиереи. Они были членами областных комитетов Фонда, сами сдавали и всех настоятелей поощряли.

Интересующимся могу предъявить два-три десятка документов за подписью епископов Русской Православной Церкви. Первые 100 страниц «Записок сельского священника» (http://krotov.info/lib_sec/26_ae/aed/elstein2.htm) - о моей многолетней войне против омерзительного Фонда. Никогда ни один архиерей меня не поддержал. Особенно гордился своими многотысячными взносами Вологодский архиепископ Михаил (Мудьюгин).

Кстати, «борьба за мир» была нарушением и государственного законодательства: религиозным организациям в Совдепии категорически запрещалась любая политическая активность. Деньги дозволялось расходовать только на нужды прихода.

Не менее 10 раз мне приходилось спорить по этому вопросу с чиновниками Совета по делам религий, в том числе с их юристом доктором юридических наук профессором Юрием Розенбаумом.

Без малого 90 лет назад соловецкие епископы-исповедники осудили любую форму публичного вранья: «Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы полной свободой. Она не скажет вслух всему миру этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в ее служителях». (см: http://www.sedmitza.ru/text/440040.html)

Все архиереи, подписавшие документы Совещания 5(18) июля 1961 г., повинны в лицемерии, сервилизме и полном равнодушии к судьбам религии. Именно архиереи, а не какая-то староста, привели роскошный храм в Вязьме (и роскошные храмы в сотнях других городов) в жуткое состояние. Наши архиереи, по определению протоиерея Михаила Гундяева, «подрывали Церковь изнутри», они разоряли храмы финансово. В «Записках сельского священника» рассказывается о разорении не один раз. Говорить об этом сегодня отнюдь не значит осуждать всех наших епископов без разбору скопом. Одни просто молчали, другие роптали шёпотом, третью бодро («петушком, петушком») поспешали за коммунистическими дрожками. Нельзя требовать от людей массового героизма, но и подлость оправдывать нельзя. До сего дня ни один церковный историк не сказал вслух, что среди наших иерархов были подлинные Иуды, в том числе и в высшей церковной администрации.

Несколько архиереев Русской Православной Церкви (Ермоген (Голубев), Павел (Голышев), Вениамин (Новицкий), Василий (Кривошеин)) протестовали против решений совещания, указывая на их неканоничность, но Патриарх и Священный Синод заставили их замолчать:

«Я спросил архиепископа Вениамина, что он думает о постановлениях 1961 года и о моих выступлениях на вчерашнем Архиерейском совещании против них. Испуганно озираясь по сторонам архиепископ Вениамин полушепотом стал мне говорить, что свое мнение он уже высказал в нескольких записках в Предсоборную комиссию, где он критиковал эти постановления, указывая на их отрицательные последствия и вместе с тем, какие нужно внести изменения, сравнительно небольшие. Он считает, что двадцатка может существовать, если ввести настоятеля в исполнительный орган двадцатки и тогда постановления 1961 года будут приемлемыми для Церкви и не противоречащими советским законам. Мои выступления он одобрил и считает, что я говорил правильно.

- "Почему же Вы не выступили тогда на Совещании и не сказали всего этого?"- спросил я архиепископа Вениамина.

- "Меня обманули, - буквально ответил он, - вызвали в Предсоборную комиссию и долго внушали, что постановления 1961 года как вытекающие из государственных законов, не могут подыматься как дискуссионный вопрос. Что никакой дискуссии о них не будет и не должно быть. Ну, а теперь я увидел, что дискуссия была и меня обманули".

- "Владыко, - удивился я, - но раз Вы увидели, что дискуссия была, почему же Вы тоже не высказали своих взглядов?"

Архипископ Вениамин посмотрел на меня и грустно произнес: - "Знаете, я пробыл двенадцать лет на каторге на Колыме. Вновь начинать это в моем возрасте я не в силах. Простите!" Далее мы разговорились о его записке в Предсоборную комиссию. Архиепископ Вениамин сказал, что охотно мне ее даст и добавил " Если можете, вывезите ее за границу. Пусть там знают, что здесь происходит. Можете ее показывать другим, но ни в коем случае не печатайте, даже без моего имени. Догадаются. А посылать и печатать документы за границей - это у нас считается как измена Родине". (См: http://krotov.info/history/20/1970/1971_05.html - Воспоминания архиепископа Василия (Кривошеина) о Поместном Соборе 1971 г.)

Постоянное публичное враньё наших иерархов дома и за границей никого не удивляло, именовалось «икономией», «спасением Церкви». Главным спасателем всегда был Отдел внешних церковных сношений, именно там десятилетие за десятилетием стряпали всякую «буёвину» о дивной свободе совести в СССР, о миролюбивой политике нашего родного Советского Правительства, о грязных клеветнических фальшивках, распространяемых «Би-би-си», «Голосом Америки», «Свободой».

« - Вот Вы говорите мне о преследованиях и тяжёлом положении Церкви в современной России, - продолжал я, - а всего несколько недель тому назад была в Англии монашеская делегация Русской Церкви с архимандритом, теперь епископом Никодимом во главе. И владыка Никодим на задаваемые ему англичанами вопросы отвечал, что Церковь в России свободна и никаких гонений или притеснений нет.

Митрополит Николай грустно улыбнулся в ответ.

- Если бы я был на месте владыки Никодима, в поездке по Англии, то вероятно в Оксфорде стал бы говорить то же самое, что и он.

Мне удалось задать митрополиту Николаю последний вопрос. В это время нас уже почти кончили облачать, иподиаконы оставили нас одних, и мы сидели рядом друг с другом в мягких, покрытых белыми чехлами креслах, в алтаре собора.

- А скажите, можно ли доверять Вашему преемнику по Отделу внешних сношений епископу Никодиму? Этот вопрос задаётся у нас в Экзархате. И мне лично хотелось бы знать Ваше мнение.

Тут митрополит Николай сделал своеобразную гримасу, как будто он попытался проглотить что-то очень неприятное и противное. При этом он крутил головой направо и налево, отчасти вниз и как-то странно чуть-чуть улыбался, но продолжал упорно молчать. Я вторично повторил этот вопрос: "Так можно всё-таки доверять или нельзя?" Ответа я так и не дождался.» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. См: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/vasily_kr/memoirs/4.html)

Отдел внешних церковных сношений всегда был филиалом КГБ и выполнял его «деликатные поручения». Сегодня, кажется, только сами сотрудники Отдела пытаются отстаивать честь мундира, но и те довольно вяло и отводя в сторону глаза. Как Владимир Ильич, когда совсем уж завирался. Даже в годы самых лютых гонений на Церковь Отделу щедро выделяли валюту.

«При всём своём сочувственном отношении и любви к митрополиту Николаю он не скрывал некоторые неприятные и смущающие черты его деятельности. Хочу здесь привести рассказ о. Всеволода Шпиллера о митрополите Николае: "В начале пятидесятых годов, вскоре после моего приезда из Болгарии, (где я жил и священствовал), я был вызван к митрополиту Николаю во Внешний Отдел Патриархии. Митрополит Николай сказал мне, что решено послать в Берлин церковную делегацию, к архиепископу Сергию (Королёву). Цель этой поездки сводилась к братскому посещению и вместе с тем расследованию церковных дел в епархии владыки Сергия, его деятельности. В частности митрополит Николай прибавил, что я назначен одним из членов этой церковной делегации. После этого сообщения, я ещё оставался и беседовал с ним. Довольно долго обсуждая разные стороны жизни нашей Церкви в Берлине и Германии, не выходя при этом из рамок чисто церковных вопросов. Когда это деловое обсуждение кончилось, и я взял благословение у владыки Николая, он стал сопровождать меня к выходу. Перед самыми дверями остановился и, притупив глаза, смотря как-то в сторону, сказал негромким голосом: "И когда Вы вернётесь, Вы нам представите рапорт, что архиепископ Сергий ведёт среди эмигрантов в Берлине антисоветскую монархическую пропаганду". Я обомлел от неожиданности! Во всём нашем разговоре с митрополитом Николаем об архиепископе Сергии не было ни слова о такого рода его деятельности, и тем более о столь, мягко говоря "моей миссии".

"Владыко! - воскликнул я. - Да как же я могу заранее обещать это сделать? Ведь я ничего не знаю, что делается в Берлине. Да я должен сначала посмотреть и убедиться в правильности подобных обвинений против владыки Сергия! Я лично никогда об этом не слыхал!" "Нет, - возразил митрополит Николай, - Вы по возвращении напишете рапорт о контрреволюционной деятельности архиепископа Сергия в Берлине". Причём он повторил это каким-то монотонным голосом, не смотря мне в лицо и, как-будто не слыша моих возражений. "Владыко, это невозможно. Я не могу это обещать. Это против моей совести" - всячески настаивал я. "Вы ещё слишком мало времени живёте в Советском Союзе и не знаете здешних порядков. Итак, Вы по возвращении представите нам рапорт, что архиепископ Сергий ведёт в Берлине среди эмигрантов антисоветскую монархическую пропаганду" - всё тем же странным голосом и, не смотря на меня, повторил, митрополит Николай. Я не смог пойти на такой шаг и не согласился, разговор наш кончился, и в результате я не был включён в Берлинскую делегацию".» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. См: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/vasily_kr/memoirs/6.html )

Митрополит Никодим испытывал не меньшую антипатию к митрополиту Николаю, хотя и не гримасничал, «словно глотая что-то противное». Не раз приходилось мне, - пишет архиепископ Василий, - беседовать о митрополите Николае с митрополитом Никодимом. Отношение его к митрополиту Николаю оставалось неизменно отрицательным».

«Однажды у меня был длинный спор с митрополитом Никодимом о положении Церкви в современной России. Это происходило в помещении Экзархата в Париже, наш спор продолжался до трёх часов ночи. Митрополит Никодим оспаривал точность и полноту моих сведений. Говорил, что они основаны на впечатлениях лиц, не живущих постоянно в Советском Союзе (среди них и я). Что люди посещающие страну с короткими визитами, не способны охватить страну и её проблемы в столь короткий срок, а поэтому вынесенные их поверхностные впечатления не точны в целом. В ответ на это я был вынужден сослаться на разговор мой с митрополитом Николаем в алтаре Патриаршего Собора перед литургией, на праздник Казанской Божией Матери.

К моменту нашего серьёзного разговора с владыкой Никодимом, Митрополит Николай (Ярушевич) уже скончался, и потому я мог подробно рассказать о том содержании беседы. (Она на меня произвела тогда неизгладимое впечатление и врезалась мне в память). Реакция митрополита Никодима была неожиданной для меня: "Хорош же был Ваш митрополит Николай, - воскликнул он. - Пока он был у власти и на вершине славы, то он всюду и часто иногда без необходимости возвещал о свободе, которой пользуется Русская Церковь. Особенно он любил говорить, как она процветает. А только его затронули, и его положение поколебалось, то он начал говорить прямо противоположное. Поверьте Владыко, придёт время, когда и Вы и все поймут, что за личность был митрополит Николай и какой громадный вред он причинил Русской Церкви".» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. См: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/03v/vasily_kr/memoirs/6.html )

Безусловно, митрополит Никодим прав. Митрополит Николай, как подлинно советский человек, жил по принципу «чего изволите?» и постоянно лгал, нередко даже без особой необходимости. Он действительно причинил Русской Православной Церкви громадный вред. Но сменивший его в кресле председателя ОВЦС Никодим был ещё более виртуозным и бесстыжим лжецом. Несомненно и то, что митрополит Никодим принёс нашей Церкви ещё больший вред, чем его предшественник по ОВЦС. Николай неповинен хотя бы в губительнейших деяниях Архиерейского Совещания 5 (18) июля 1961 г. в Троице-Сергиевой Лавре.

Я намеренно привожу столь обширные цитаты, чтобы исключить подозрение, что это лишь моя субъективная оценка ОВЦС и его возглавителей. До сего дня, кажется, никто не заподозрил архиепископа Василия (Кривошеина) в необъективности или в попытке очернить кого-либо из священнослужителей Русской Православной Церкви. Полемизируйте не со мной, а с архиепископом Василием, опровергайте его «Воспоминания».

Во «Вступительном слове» к книге «Воспоминаний» митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай писал:

«Сама личность архиепископа Василия, с которым я познакомился в Брюсселе в 1963 г., заслуживает особого внимания, ибо его жизнь – подвиг к нравственному совершенствованию. Двадцать лет он провёл на Афоне – монашеской республике. Это и наложило на него своеобразный отпечаток той монашеской притягательной силы, которая была присуща лучшим представителям русского православного монашества XIV-XVII веков».

Следует также помнить, что «Воспоминания» подверглись строгой и пристрастной цензуре. Редакция сочла «неполезным» и исключила из книги фрагменты, характеризующие некоторых ныне здравствующих иерархов Русской Православной Церкви. (см. предисловие «От издателей») С этими  фрагментами картина жизни Церкви была бы ещё более объективной и правдивой. Но для нынешних ультра-ревнителей, поборников внешнего благочестия, защитников decorum’а, именующих публичное враньё и всякую «буёвину» защитой православия, она стала бы абсолютно неприемлемой. Впрочем, умолчание о правде, цензура, обрезание книг православных священнослужителей стало у нас в последние годы признаком хорошего тона, политкорректности. Такой же операции были подвергнуты, например, «Дневники» прот. А.Шмемана: «Изъяты некоторые подробности, касающиеся людей ещё живых, а также записи, которые могли бы быть превратно поняты неподготовленным читателем» (Предисловие «От издателей»).

Правда не может измеряться критерием «полезности». Очень многие повествования евангелистов, безусловно, «неполезны неподготовленным читателями».

Ныне здравствующий Патриарх Кирилл категорически не согласен ни с митрополитом Николаем, ни с митрополитом Никодимом, ни с архиепископом Василием. По его мнению, все без исключения председатели ОВЦС – беззаветные герои и правдолюбцы.

«Отдел внешних церковных сношений был создан в 1945 году, когда перед Россией и Церковью встала задача возродить и вернуть русское православное влияние в мире. Возглавивший отдел митрополит Николай Крутицкий взял на себя, скажет историк, труднейший подвиг, и нес его, не сгибаясь.

А вот когда Владыка Никодим возглавил отдел, начался рост учреждения. Ведь отделу нужно было, в первую очередь, защитить Церковь перед властью. Он оказался в этой пограничной сфере церковно-государственных отношений. В основном оборона на общецерковном уровне осуществлялась именно из этих «окопов».

Главной задачей епископов 60-х годов было остановить гонения. Вспомним Владыку Никодима, Святейшего Патриарха Алексия, Владыку Питирима, Владыку Минского Филарета, Владыку Ювеналия, Владыку Гермогена (Орехов). Я мог бы еще и еще называть многие имена. Люди были отчасти разных взглядов и убеждений. Одни — больше традиционалисты, другие более динамичны в своей миссии и в диалоге с миром. Но это была группа единомышленников. И благодаря этому мы выжили.

Если все это выразить в военных категориях, то перед тем, как пойдут передовые отряды в наступление, должны быть приготовлены театральные действия. Должны быть данные военной разведки, изучение местности, нужно навести, так сказать,   соответствующие орудия, а потом уже пускать передовые отряды. Все то, что предшествует собственно миссии Церкви, – это отдел внешних церковных сношений». (http://www.pravmir.ru/slozhnyj-zhanr-patriarx-kirill-o-svoej-zhizni-film/)