УТРО СОВЕТСКОЙ СЕМЬИ...

.


ПОЖАРНОЕ
Потомки спросят:
где вы были, когда у вас горел Байкал?
Ответим:
новости рябили, все время кто-то отвлекал.

Страна покорно и устало сползала в полное оно:
упала нефть, потом привстала, потом упала все равно;
не дали визу Матвиенко, точнее, дали, но закон
отвел ей в качестве застенка скупую комнату в ООН
— ни в магазин тебе, ни выпить…
Потом, уже в четвертый раз, под Киевом горела Припять
— опять у них, а не у нас. Кобзон, от гнева хорошея,
рыча, как бешеный нарвал,
призвал порвать дипотношенья с Америкой (но не порвал).
А надо было! Ведь кому-то от Штатов — полная труба:
коварно схваченного Бута лишили чайного гриба.
При этом колебалось евро, а рупь держался так себе:
пространства мудрого маневра не оставалось у ЦБ.
Хотел Навальный марш протеста пустить по замершей Москве,
но чтоб свое он помнил место, кино снимало НТВ,
и там плененный Развозжаев без тени ложного стыда
разоблачал своих хозяев, заокеанских, как всегда.
Страны распластанное тело — и меньшинство, и большинство
— вовсю тем временем горело. Байкал — нагляднее всего.

Вдали, — как будто на отшибе, за тыщи верст от главных дел,
— Байкал горел. Его тушили. Его тушили — он горел.
И нас, далеких от Байкала, — и в Петербурге, и в Крыму
уже заметно припекало, но мы не знали, почему.
Кто объяснил бы нам, любимым? Быть может, это от жары?
А может, это пахнет дымом от тех костров, где жгут сыры?
Все объясненья были шатки, привычен весь видеоряд:
горят на руководстве шапки иль сбережения горят?
Но в том-то, собственно, и дело: в России было так черно,
поскольку все уже горело, а мы не знали ничего.
Везде ожоги возникали, огонь гулял, как колесо.
Он на поверхность на Байкале наглядно вышел — вот и все.
Повсюду стлался тяжкий, серый, угрюмый дым — поди залей.
По всей России пахло серой, ад хлестанул из всех щелей.

Такие змеи выползали, каких у Данта даже нет.

Нам заливать его слезами не год, не два, не десять лет.