Оригинал взят у ![]()
slavynka88в Из рассказа о трагической судьбе одной казачьей семьи
slavynka88в Из рассказа о трагической судьбе одной казачьей семьиВ рождественские дни декабря 1919 года двадцатипятилетний сотник П. станицы К--й, после продолжительной боевой страды, начавшейся для него с первых дней войны 1914 года, после четырех ранений - из них два с пребыванием в госпиталях и двухнедельной побывкой дома. - ведя арьергардные бои с наседающими полками конной красной армии, вошел в родную станицу со своей сотней.
![]()
Всего два часа побыл он с женой и двумя сыновьями - трехлетним, родившимся в 1915 году, и годовалым, родившимся в 1918 году. Последний раз обнял всю в слезах, уставшую от труда, забот и одиночества молодую свою жену, последний раз поцеловал лобики и нежные щечки сыновей, последний раз переступил порог родного куреня, сел на коня и растворился в густом снегопаде с поредевшей в боях сотней. Навсегда!
Тяжко было на душе молодого сотника, тяжко, как никогда. Почему-то думалось, что не увидит он больше никогда свою Настеньку, своих сыновей Ванюшку и Митюшку, не увидит больше свою станицу и блиставший при солнце и при луне родной Дон. Повернулся в седле, глянул назад, и лишь густая пелена снега как будто закрыла весь Божий мир. От станицы доносился глухой собачий вой, то выл оставленный вахмистром сотенный пес "Озорной", все военные годы бывший неразлучно с сотней, а сейчас привязанный за ошейник на базу вахмистрового куреня... Где-то за невидимым Доном ухали орудийные выстрелы. Справа такал с перерывами пулемет, и эти звуки, как и люди, растворялись в густом снегопаде. Следы сотни заносило снегом, как будто ничего и никого не было. Какими-то привидениями казались темные всадники, пофыркивающие усталые их лошади, да изредка простуженным басом понукал неутомимый вахмистр не отставать уставших казаков, уходящих в неизвестное со своими тяжелыми думами в последнюю Рождественскую ночь в Родном Краю.
Пятьдесят лет спустя, 1970 год. В одной из дальних стран в одиночестве доживает свой век 75-летний сотник П. Несколько лет тому назад он узнал, что Настенька, его жена, а теперь семидесятилетняя старушка, никогда вторично замуж не выходила, вырастила своих сыновей - Ванюшке сейчас 54 года, а Митюшке 52, оба уже дедушки. Были оба на фронте 2-й мировой войны, оба были ранены, но Бог хранил по молитвам Настеньки. Внуки часто, разглядывая увеличенный портрет деда, снятого в чине хорунжего на австрийском фронте в 1914 году, приходят в восторг, какой красивый был у них дедушка, которого даже отцы их никогда не видели.
Возвратиться бы казаку домой, обнять старушку женушку, родных сыновей Ванюшку и Митюшку, внуков, внучек, поклониться батюшке Тихому Дону, порадоваться, на степь широкую глядючи и помереть на родной земле. Ан нет. Один из немногих бежал есаул П. из лап "Смершников" уже после выдачи в Лиенце в июне 1945 года. И в о з в р а т а нет... И было то...
"Где бушует холодная Драва
От растаявших горных снегов,
Каждый камень о жертве кровавой
Будет помнить во веки веков"...
По воскресеньям в маленьком православном храме далеко от Тихого Дона всегда стоит он, как всегда, справа, у небольшой иконы Покрова Пресвятой Богородицы, и, глядя на мерцающие огоньки свечи, шепча молитвы о даровании благоволения родной далекой семье, мысленно уносится к ним. Потом тихо идет по чужим улицам в старческий дом, где судьба уготовила ему доживать свой нерадостный век.
Все пятьдесят лет все и всё кругом было и осталось чужое. В последнем письме он приписал внизу:
"Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется".
Чернила нескольких букв расплылись, видно, от упавших нескольких капель слез из старческих глаз, и затуманились строчки, как затуманилось все тогда в густом снегопаде.
Б.Турчанинов.
Источник: http://pervopohodnik.ru/publ/7-1-0-81
Всего два часа побыл он с женой и двумя сыновьями - трехлетним, родившимся в 1915 году, и годовалым, родившимся в 1918 году. Последний раз обнял всю в слезах, уставшую от труда, забот и одиночества молодую свою жену, последний раз поцеловал лобики и нежные щечки сыновей, последний раз переступил порог родного куреня, сел на коня и растворился в густом снегопаде с поредевшей в боях сотней. Навсегда!
Тяжко было на душе молодого сотника, тяжко, как никогда. Почему-то думалось, что не увидит он больше никогда свою Настеньку, своих сыновей Ванюшку и Митюшку, не увидит больше свою станицу и блиставший при солнце и при луне родной Дон. Повернулся в седле, глянул назад, и лишь густая пелена снега как будто закрыла весь Божий мир. От станицы доносился глухой собачий вой, то выл оставленный вахмистром сотенный пес "Озорной", все военные годы бывший неразлучно с сотней, а сейчас привязанный за ошейник на базу вахмистрового куреня... Где-то за невидимым Доном ухали орудийные выстрелы. Справа такал с перерывами пулемет, и эти звуки, как и люди, растворялись в густом снегопаде. Следы сотни заносило снегом, как будто ничего и никого не было. Какими-то привидениями казались темные всадники, пофыркивающие усталые их лошади, да изредка простуженным басом понукал неутомимый вахмистр не отставать уставших казаков, уходящих в неизвестное со своими тяжелыми думами в последнюю Рождественскую ночь в Родном Краю.
Пятьдесят лет спустя, 1970 год. В одной из дальних стран в одиночестве доживает свой век 75-летний сотник П. Несколько лет тому назад он узнал, что Настенька, его жена, а теперь семидесятилетняя старушка, никогда вторично замуж не выходила, вырастила своих сыновей - Ванюшке сейчас 54 года, а Митюшке 52, оба уже дедушки. Были оба на фронте 2-й мировой войны, оба были ранены, но Бог хранил по молитвам Настеньки. Внуки часто, разглядывая увеличенный портрет деда, снятого в чине хорунжего на австрийском фронте в 1914 году, приходят в восторг, какой красивый был у них дедушка, которого даже отцы их никогда не видели.
Возвратиться бы казаку домой, обнять старушку женушку, родных сыновей Ванюшку и Митюшку, внуков, внучек, поклониться батюшке Тихому Дону, порадоваться, на степь широкую глядючи и помереть на родной земле. Ан нет. Один из немногих бежал есаул П. из лап "Смершников" уже после выдачи в Лиенце в июне 1945 года. И в о з в р а т а нет... И было то...
"Где бушует холодная Драва
От растаявших горных снегов,
Каждый камень о жертве кровавой
Будет помнить во веки веков"...
По воскресеньям в маленьком православном храме далеко от Тихого Дона всегда стоит он, как всегда, справа, у небольшой иконы Покрова Пресвятой Богородицы, и, глядя на мерцающие огоньки свечи, шепча молитвы о даровании благоволения родной далекой семье, мысленно уносится к ним. Потом тихо идет по чужим улицам в старческий дом, где судьба уготовила ему доживать свой нерадостный век.
Все пятьдесят лет все и всё кругом было и осталось чужое. В последнем письме он приписал внизу:
"Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется".
Чернила нескольких букв расплылись, видно, от упавших нескольких капель слез из старческих глаз, и затуманились строчки, как затуманилось все тогда в густом снегопаде.
Б.Турчанинов.
Источник: http://pervopohodnik.ru/publ/7-1-0-81