Самый могучий в мире театр на начало ХХ века деградирует в нашем мире уже давно - с момента первых признаков деградации самой России - с 1917 года. Я глубоко понимал это ещё в период своего студенчества, когда в изучении феномена русского театра, книжной политдемагогии блестящего Георгия Александровича Товстоногова предпочитал ясные доводы и художественную философию Ежи Гротовского и Питера Брука...
Если России суждено возродиться, должен возродиться и её театр - на смену нынешнему повсеместному неоскоморошеству в Россию обязательно придёт новое "Пещное действо", которое начнёт своё возрождения нас самих с того, что познакомит нас с тем ужасом, который мы собой представляем уже в третьем-четвёртом поколении...
Я дерзаю написать новый русский театральный учебник, опираясь на опыт К.С. Станиславского, М.О. Кнебель, А.М.Поламишева и на столетие культурной русской деградации, которую мы пока ещё (увы) не пережили. Журнальный вариант, в котором этот учебник начал выходить, предполагает некий недидактическиий стиль, который был бы интересен и живописцу, и социологу, и девушке моей мечты...
ArtHouse Monako April 2014 РЕЖИССЁРСКАЯЛОЖА
ВВЕДЕНИЕ В РЕЖИССУРУ: Мастерство
саморежиссуры
Петр Лонгин
Сценарист, режиссер, художник
Упоминание о Методе действенного анализа я впервые повстречал году в семидесятом в очерках Марии Осиповны Кнебель. Я был тогда первокурсником актёрского факультета, «социальным героем» – согласно амплуа – и «хулиганом» – по количеству и частоте приводов в милицию, в совокупности с двумя годами условного срока.
Я был человеком отпетым уже в семнадцать лет, так что в моём юношеском бэкграунде было много всего, чтобы потрудиться над собой в качестве автора и героя начинающегося моноспектакля. Изучая методику работы актёра над собой, я отметил и сопоставил конфликтные факты, которые, на мой взгляд, как раз и сформировали мою судьбу, и пришел к совершенно неожиданным выводам…
Это открытие и послужило той самой первой встречей с судьбоносным «первым взглядом», с которого и началась моя большая и страстная любовь к Методу действенного анализа. Например, я мог сосредоточиться на каком-либо эпохальном историческом событии и раскрутить событийный ряд в неявной, но неопровержимой, драматургической цепи, чтобы довольно чётко и содержательно сформулировать суть этого события, все его последствия и его отчётливый смысл.
Уже потом, учась на режиссёрском факультете у блестящего Александра Михайловича Поламишева, я начал понимать, что на самом деле независимый, мобильный и дисциплинированный интеллект – удобный и чистый сосуд для смешивания реактивов – очень большой дефицит в человеческом обществе. Потому все мои математические знания о путях и смысле бытия, все те живые семена божественного опыта, которыми я готов был поделиться со всеми на свете, на самом деле, мало для кого были также интересны и актуальны, как лично для меня и лично для Александра Михайловича Поламишева.
Все мои сокурсники, четырнадцать будущих театральных режиссёров, с лучшим в мире театральным образованием и брендом выпускников Вахтанговской школы, напрочь не понимали, что это за заумь такая – Метод действенного анализа… Хотя и пытались на занятиях весьма неудачно делать вид, что «даже слишком хорошо понимают»… Между тем, широкое распространение этого термина в профессиональнойтерминологиитеатрально-академической среды требовало какой-то адаптации творческого метода к непорочным мозгам наших будущих станиславских и немировичей-данченко. Основной контингент претендентов на режиссёрский диплом состоял из не очень выдающихся
актёров московских и провинциальных театров, чей основной побудительный мотив к режиссёрскому творчеству заключался в одной характерной и ключевой фразе:
«Главреж областного театра – это уже Номенклатура!». Видимо поэтому, в студенческой среде говорилось о профессиональной методике довольно сдержанно и неохотно, как о чём-то низком, профанном, оторванном от реалий.
Основным объектом поклонения моих сокурсников был их собственный «неуправляемый талант» со своими железобетонными резонами: если даже периодическая система элементов Дмитрию Ивановичу Менделееву во сне приснилась, то зачем же себе голову химией забивать? Возможно, спать действительно нужно побольше да покрепче
– тогда однажды во сне тебя обязательно что-то осенит… Вот практически весь менделеевский секрет гениальности в интерпретации основной массы студентов-режиссёров. Да что там говорить, мои однокурсники, а теперь уже мэтры, до сих пор такие же как в молодости: двух слов по существу связать не смогут, если их спросить о «режиссёрском методе». Видимо, спрашивать уже некому – потому они и мэтры… Основным аргументом в пользу метода всегда являлся мировой опыт системного подхода в палеонтологии. И действительно, то что происходило в палеонтологии с середины XIX века – несомненное научное чудо: по одной, найденной археологами кости, воссоздаётся весь скелет гигантского доисторического животного; по одному второстепенному элементу – вся утраченная картина полностью.
Затем учёные исследуют, то что им удалось воссоздать, и начинают понимать, как это ископаемое животное двигалось, с какой скоростью, как проводило время, чем питалось, как размножалось… Из одного случайно найденного костного фрагмента воссоздаётся целостная картина жизни нашей планеты, происходившей на её поверхности миллионы лет назад. Подчеркнём: про эту утраченную жизнь рассказывает всего одна случайно найденная кость…
А что если мы заранее знаем по имени, то что воспроизводим на своём лабораторном столе? Что, если мы держим в руках не кость древнего животного, а хронологический справочник или литературный текст? К примеру, о чём может нам рассказать скупой библейский факт, сообщающий о том, что Каин из элементарного чувства зависти однажды убил своего брата Авеля, положенный в начало драматургической цепи конфликтных фактов ведущих к пролетарской революции 1917-го года? О! Поистине, много неожиданного и совершенно нового!
Но именно с этого момента и начинается настоящая режиссёрская работа по Методу действенного анализа. Между первым и последним конфликтными фактами надо протянуть ту единственно верную нить промежуточных конфликтных фактов, которая не развалится сразу же на наших глазах. Режиссёрское изучение истории совсем непохоже на то идеологизированное скучное фэнтези, что предлагается публике со стороны так называемых
«профессиональных историков».
Нам надо правильно «выстроить позвоночник» воспроизводимому животному – не для того чтобы написать диссертацию и поговорить при этом умно и резонно, а для того чтобы этот позвоночник естественно и правильно работал, в полном соответствии с самой природой – чтобы наше ископаемое было подлинным и живым. Режиссёр, независимо от того чем он занят в конкретный момент,– это скорее хирург, чем историк, культуролог или филолог.
«Шоу-палеонтолог», иным словом – исследователь человеческого духа и человеческого бытия.
Что можно ещё сказать о мировой человеческой истории, где подобными «косточками» обильно усеяна вся гуманитарная культура от Гренландии до Аляски – от наскальных изображений до литературных текстов и египетских пирамид? Всё. Абсолютно всё – от конкретных причин Изгнания из рая Адама и Евы до конкретного предмета прений на Страшном Суде. Для режиссёра есть лишь одно ограничение в процессе исследования своего объекта: он принципиально МОНОЛИТЕН, не дискретен, принципиально не разделим и ни от чего не отделим. Как спектакль, пьеса, человеческая история от начала и до конца, как сказка на ночь, как признание в любви, как самый последний вздох. Поистине, для пытливого ума не существует тайн за семью печатями. Есть, как минимум, семь грехов лени и гордыни, которые бесконечно требует преодолевать сама уникальная и универсальная режиссёрская профессия, начинающаяся с вопроса «Как оно есть/было/будет на самом деле?». Именно так, и никаких фантазий: все наши фантазии тривиальны и похожи одна на другую. И только правда, как выстрел, способна остановить нас даже на полном скаку.
Все спектакли и фильмы завершаются на сценической площадке или в съёмочном павильоне, а рождаются они там же, где рождаются все научные открытия, художественные полотна, литературные произведения, войны, революции и грандиозные аферы – наедине с самим собой. У режиссёра имеется только один гарантированный шанс не совершить ошибки: упорно выстраивать живую и жизнеспособную структуру. Жизнь сама проверит эту структуру на жизнеспособность… А я порекомендую всерьез заняться изучением Метода действенного анализа, чтобы во всеоружии поработать с нею заодно.
ArtHouse Monaco
21, rue de Portier, 98000, Monte-CarloОДЕРЖАНИЕ
ISBN I 978-2-9545213-2-9
Если России суждено возродиться, должен возродиться и её театр - на смену нынешнему повсеместному неоскоморошеству в Россию обязательно придёт новое "Пещное действо", которое начнёт своё возрождения нас самих с того, что познакомит нас с тем ужасом, который мы собой представляем уже в третьем-четвёртом поколении...
Я дерзаю написать новый русский театральный учебник, опираясь на опыт К.С. Станиславского, М.О. Кнебель, А.М.Поламишева и на столетие культурной русской деградации, которую мы пока ещё (увы) не пережили. Журнальный вариант, в котором этот учебник начал выходить, предполагает некий недидактическиий стиль, который был бы интересен и живописцу, и социологу, и девушке моей мечты...
ArtHouse Monako April 2014 РЕЖИССЁРСКАЯЛОЖА
ВВЕДЕНИЕ В РЕЖИССУРУ: Мастерство
саморежиссуры
Петр Лонгин
Сценарист, режиссер, художник
Упоминание о Методе действенного анализа я впервые повстречал году в семидесятом в очерках Марии Осиповны Кнебель. Я был тогда первокурсником актёрского факультета, «социальным героем» – согласно амплуа – и «хулиганом» – по количеству и частоте приводов в милицию, в совокупности с двумя годами условного срока.
Я был человеком отпетым уже в семнадцать лет, так что в моём юношеском бэкграунде было много всего, чтобы потрудиться над собой в качестве автора и героя начинающегося моноспектакля. Изучая методику работы актёра над собой, я отметил и сопоставил конфликтные факты, которые, на мой взгляд, как раз и сформировали мою судьбу, и пришел к совершенно неожиданным выводам…
Это открытие и послужило той самой первой встречей с судьбоносным «первым взглядом», с которого и началась моя большая и страстная любовь к Методу действенного анализа. Например, я мог сосредоточиться на каком-либо эпохальном историческом событии и раскрутить событийный ряд в неявной, но неопровержимой, драматургической цепи, чтобы довольно чётко и содержательно сформулировать суть этого события, все его последствия и его отчётливый смысл.
Уже потом, учась на режиссёрском факультете у блестящего Александра Михайловича Поламишева, я начал понимать, что на самом деле независимый, мобильный и дисциплинированный интеллект – удобный и чистый сосуд для смешивания реактивов – очень большой дефицит в человеческом обществе. Потому все мои математические знания о путях и смысле бытия, все те живые семена божественного опыта, которыми я готов был поделиться со всеми на свете, на самом деле, мало для кого были также интересны и актуальны, как лично для меня и лично для Александра Михайловича Поламишева.
Все мои сокурсники, четырнадцать будущих театральных режиссёров, с лучшим в мире театральным образованием и брендом выпускников Вахтанговской школы, напрочь не понимали, что это за заумь такая – Метод действенного анализа… Хотя и пытались на занятиях весьма неудачно делать вид, что «даже слишком хорошо понимают»… Между тем, широкое распространение этого термина в профессиональнойтерминологиитеатрально-академической среды требовало какой-то адаптации творческого метода к непорочным мозгам наших будущих станиславских и немировичей-данченко. Основной контингент претендентов на режиссёрский диплом состоял из не очень выдающихся
актёров московских и провинциальных театров, чей основной побудительный мотив к режиссёрскому творчеству заключался в одной характерной и ключевой фразе:
«Главреж областного театра – это уже Номенклатура!». Видимо поэтому, в студенческой среде говорилось о профессиональной методике довольно сдержанно и неохотно, как о чём-то низком, профанном, оторванном от реалий.
Основным объектом поклонения моих сокурсников был их собственный «неуправляемый талант» со своими железобетонными резонами: если даже периодическая система элементов Дмитрию Ивановичу Менделееву во сне приснилась, то зачем же себе голову химией забивать? Возможно, спать действительно нужно побольше да покрепче
– тогда однажды во сне тебя обязательно что-то осенит… Вот практически весь менделеевский секрет гениальности в интерпретации основной массы студентов-режиссёров. Да что там говорить, мои однокурсники, а теперь уже мэтры, до сих пор такие же как в молодости: двух слов по существу связать не смогут, если их спросить о «режиссёрском методе». Видимо, спрашивать уже некому – потому они и мэтры… Основным аргументом в пользу метода всегда являлся мировой опыт системного подхода в палеонтологии. И действительно, то что происходило в палеонтологии с середины XIX века – несомненное научное чудо: по одной, найденной археологами кости, воссоздаётся весь скелет гигантского доисторического животного; по одному второстепенному элементу – вся утраченная картина полностью.
Затем учёные исследуют, то что им удалось воссоздать, и начинают понимать, как это ископаемое животное двигалось, с какой скоростью, как проводило время, чем питалось, как размножалось… Из одного случайно найденного костного фрагмента воссоздаётся целостная картина жизни нашей планеты, происходившей на её поверхности миллионы лет назад. Подчеркнём: про эту утраченную жизнь рассказывает всего одна случайно найденная кость…
А что если мы заранее знаем по имени, то что воспроизводим на своём лабораторном столе? Что, если мы держим в руках не кость древнего животного, а хронологический справочник или литературный текст? К примеру, о чём может нам рассказать скупой библейский факт, сообщающий о том, что Каин из элементарного чувства зависти однажды убил своего брата Авеля, положенный в начало драматургической цепи конфликтных фактов ведущих к пролетарской революции 1917-го года? О! Поистине, много неожиданного и совершенно нового!
Но именно с этого момента и начинается настоящая режиссёрская работа по Методу действенного анализа. Между первым и последним конфликтными фактами надо протянуть ту единственно верную нить промежуточных конфликтных фактов, которая не развалится сразу же на наших глазах. Режиссёрское изучение истории совсем непохоже на то идеологизированное скучное фэнтези, что предлагается публике со стороны так называемых
«профессиональных историков».
Нам надо правильно «выстроить позвоночник» воспроизводимому животному – не для того чтобы написать диссертацию и поговорить при этом умно и резонно, а для того чтобы этот позвоночник естественно и правильно работал, в полном соответствии с самой природой – чтобы наше ископаемое было подлинным и живым. Режиссёр, независимо от того чем он занят в конкретный момент,– это скорее хирург, чем историк, культуролог или филолог.
«Шоу-палеонтолог», иным словом – исследователь человеческого духа и человеческого бытия.
Что можно ещё сказать о мировой человеческой истории, где подобными «косточками» обильно усеяна вся гуманитарная культура от Гренландии до Аляски – от наскальных изображений до литературных текстов и египетских пирамид? Всё. Абсолютно всё – от конкретных причин Изгнания из рая Адама и Евы до конкретного предмета прений на Страшном Суде. Для режиссёра есть лишь одно ограничение в процессе исследования своего объекта: он принципиально МОНОЛИТЕН, не дискретен, принципиально не разделим и ни от чего не отделим. Как спектакль, пьеса, человеческая история от начала и до конца, как сказка на ночь, как признание в любви, как самый последний вздох. Поистине, для пытливого ума не существует тайн за семью печатями. Есть, как минимум, семь грехов лени и гордыни, которые бесконечно требует преодолевать сама уникальная и универсальная режиссёрская профессия, начинающаяся с вопроса «Как оно есть/было/будет на самом деле?». Именно так, и никаких фантазий: все наши фантазии тривиальны и похожи одна на другую. И только правда, как выстрел, способна остановить нас даже на полном скаку.
Все спектакли и фильмы завершаются на сценической площадке или в съёмочном павильоне, а рождаются они там же, где рождаются все научные открытия, художественные полотна, литературные произведения, войны, революции и грандиозные аферы – наедине с самим собой. У режиссёра имеется только один гарантированный шанс не совершить ошибки: упорно выстраивать живую и жизнеспособную структуру. Жизнь сама проверит эту структуру на жизнеспособность… А я порекомендую всерьез заняться изучением Метода действенного анализа, чтобы во всеоружии поработать с нею заодно.
ArtHouse Monaco
21, rue de Portier, 98000, Monte-CarloОДЕРЖАНИЕ
ISBN I 978-2-9545213-2-9