Оригинал взят у ![]()
nnganв Языковой сепаратизм молодых наций
nnganв Языковой сепаратизм молодых нацийОдин ли народ русские и украинцы или нет — вопрос сугубо теоретический, не имеющий отношения к реальной жизни. Вне зависимости от ответа на него очевидно, что украинцы сегодня — это самостоятельная политическая нация, особенно после всех событий 2014 года…
![]()
Влияние языкового фактора на длящийся вот уже несколько месяцев конфликт в Украине сложно переоценить. С одной стороны, конфликт подогревается радикалами-сторонниками «русского мира», для которых распространение украинского языка равносильно дерусификации Украины. С другой — радикальные сторонники украинского проекта, которые ставят знак равенства между принадлежностью к украинской нации и владением украинским языком как единственным родным..
Это две полярные позиции, между которыми существует множество переходных форм. Я сейчас оставляю за рамками данной заметки вопрос об объективности и адекватности таких взглядов, достаточно лишь начать рассуждение с упоминания о них..
Собственно моим главным тезисом является убеждение, что высокий статус русского языка в Украине не мешает становлению украинской политической нации. Я не заостряю внимание на технической стороне вопроса (русский как второй государственный или региональный и т.п.), речь именно о владении почти всеми украинцами русским языком как родным или вторым родным и использовании его в повседневной жизни, то есть сохранение текущего статус кво.
Поскольку у нас доброй традицией является ссылка на западный опыт, посмотрим на примере Европы — обязательно ли становление отдельной политической нации сопровождается языковым сепаратизмом или можно обойтись без него.
Швейцария
Большая часть швейцарцев считает неродным немецкий язык, более того, многие и вовсе считают швейцарский вариант немецкого самостоятельным языком (последнее предложение вызывает невольную улыбку, вспоминаются жаркие дебаты на тему «украинский — самостоятельный язык или диалект русского?»). Более того, в быту швейцарские немцы говорят на швейцарских диалектах, которые практически не стандартизированы и сильно различаются между собой в зависимости от кантона. Сами швейцарцы признаются, что не сильно заморачиваются по поводу грамматики и говорят как им удобно, что иногда создаёт трудности при общении жителей разных кантонов.
На Украине мы наблюдаем нечто подобное, поскольку споры на тему «как правильно говорить по-украински» явление настолько распространённое, что случаются даже на заседаниях Рады. И это не считая многочисленных суржиков (по данным Киевского международного института социологии, на суржике общается от 11 до 18 % всего населения Украины, то есть 5,1–8,3 млн. человек). При этом украинский язык ближе к земле и в большей мере опирается на местные диалекты, в отличие от унифицированного внутренними миграциями русского.
Удивительная особенность швейцарцев состоит в том, что все швейцарские немцы свободно переходят на чистый литературный немецкий, когда это необходимо. А необходимость эта возникает регулярно, учитывая роль немецкого языка в центральной Европе, соседство с Германией и Австрией, а также экономическую мощь северного соседа. Для немцев же понимать швейцарские диалекты едва ли не сложнее, чем русскому понимать украинский. При этом массовое владение швейцарскими немцами стандартным немецким на уровне родного совершенно не ущемляет их национального достоинства и не создаёт у них комплекса младшего брата. Более того, швейцарцам вполне комфортно живётся в одной конфедерации с французами, итальянцами и ретороманцами и владение швейцарскими немцами немецким языком как родным никогда за многовековую историю этой страны не угрожало её суверенитету. Более того, после аншлюса Австрии именно в сильной своими демократическими традициями Швейцарии были сосредоточены немецкоязычные интеллектуальные ресурсы, критикующие германский тоталитаризм. Согласитесь, довольно удобно, когда по соседству с вашей страной (особенно когда в ней случается диктатура) есть суверенное демократическое государство, где все свободно говорят на вашем языке.
Австрия
Самой молодой нацией, выделившейся в континентальном западно-германском массиве, являются австрийцы. Тут ситуация ещё интереснее. Как нация австрийцы формировались после распада Австро-Венгрии на основе немецкого этноса с примесью меньшинств из бывших народов империи, оставшихся в пределах границ Австрии. После распада Австро-Венгрии в бывшей метрополии были достаточно сильны настроения в пользу воссоединения триединого (TM) немецкого народа, однако последовавший Аншлюс и Вторая Мировая сильно изменили этот расклад, причём явно не в сторону пангерманских настроений. Способствовало этому и то обстоятельство, что Австрии пришлось разделить вину за преступления старшего брата, а сама она была оккупирована союзными войсками вплоть до 1955-го года. Поэтому процесс национального строительства в Австрии после войны был направлен на формирование отдельной от немцев нации. И если в первой половине XX века большинство австрийцев идентифицировали себя как немцев, то к концу второй половины XXвека национальная самоидентификация постепенно сменилась на «мы — австрийцы». То есть политическая нация вытеснила в Австрии этническую. Тем не менее небольшой процент австрийцев до сих пор идентифицирует себя в качестве немцев.
К счастью (как минимум для любителей немецкого языка и путешествий по Европе), отказа от немецкого в пользу местных австрийских диалектов и формирования отдельного австрийского языка не произошло. Австробаварские диалекты сегодня заметны скорее в разговорной речи. Хотя австрийский вариант немецкого официально нормирован, но его отличия столь незначительны, что не составят затруднений для владеющего немецким языком. Тем не менее, позывы к такому языковому сепаратизму имелись. Так, в 1951 году появился Австрийский словарь, представляющий собой официальную языковую норму словоупотребления, который на первых порах отражал тенденции к языковому сепаратизму австрийцев. Однако уже в 60-е годы сепаратистский пыл поиссяк, да и сами австрийцы устали от искусственного наводнения языка намеренными австрицизмами (нечто подобное мы как раз наблюдали в Украине в 90-х — начале нулевых). В числе противников языкового сепаратизма была творческая интеллигенция, писатели, издатели, ведь выпадение из единого немецкого культурного пространства означало для них замыкание в государственных границах, в то время как Европа делала первые уверенные шаги к интеграции.
Сейчас, спустя более полувека, мы можем оценить, напрасны ли были опасения сторонников австрийского языкового сепаратизма. Проиграли ли австрийцы от того, что сохранили единое культурное пространство с Германией? Помешал ли единый немецкий язык формированию австрийской политической нации, поставил ли под угрозу австрийский суверенитет и идентичность?
Германия
Распад единого языка по государственным границам, особенно если эти государства не очень дружественны друг другу, явление распространённое. И напротив, поддержание языкового единства — задача не только лингвистов, но и политиков. Так, некое подобие языкового сепаратизма имело место во времена раздельного существования ФРГ и ГДР. В русско-немецких словарях иногда ещё можно встретить пометки типа ’ГДР’ для типичной восточногерманской лексики. И это всего за 40 лет независимого существования. Что уж говорить о веках раздельного проживания частей одного народа в составе разных государств.
Кроме того, говоря о роли местных диалектов в Австрии и Швейцарии, не стоит забывать о роли диалектов в самой Германии. Европа входит в эпоху регионализма и это находит своё отражение на языковом уровне. В Германии имеет место сильный интерес жителей регионов к местным диалектам немецкого. Более того, права носителей региональных диалектов защищаются, их проблемы открыто обсуждаются. Особенно это касается адаптации в общеобразовательных заведениях детей из семей, где дома принято говорить на диалекте.
И раз уж мы вспомнили о «русском мире», то и у немцев тут есть своя аналогия, более политкорректная разумеется. Для обозначения немецко-говорящей Европы часто используется акроним DACH — от D (Германия, Deutschland), A (Австрия ) и CH (Швейцария, Confoederatio Helvetica), иногда употребляется как DACHL или DACHS, когда нужно вспомнить о немецком населении Лихтенштейна или Южного Тироля. Согласитесь, довольно удачный и нейтральный термин по сравнению с шовинистическим «русским миром». Быть может, и мы когда-нибудь введём в обиход термин, обозначающий территории с русскоязычным славянским населением, который не будет ассоциироваться у наших соседей с аннексией.
Нидерланды
Нидерландский язык, с позиции лингвистики, является одним из диалектов немецкого и практически идентичен диалектам соседней с Нидерландами Нижней Саксонии (впрочем, почти не используемых в общении и практически вытесненных стандартным немецким). Однако исторически Нидерланды прошли этап нациестроительства чуть ли не раньше самих немцев — в итоге войны за независимость наступил золотой век Нидерландов. Так что в XVII веке, когда голландцы уже создавали колонии на других континентах и активно торговали со всей Европой, немцы только-только определились, какой же из диалектов немецкого им использовать в качестве литературной нормы. В том же XVII веке восточносредненемецкий диалект в северных немецких землях стал постепенно вытеснять нижненемецкие диалекты, родственные голландскому.
Показательно, что в XXвеке во время оккупации немцы активно внедряли миф о голландцах как одном из субэтносов немецкого народа, а о нидерландском языке — как диалекте немецкого, от которого его носителям стоит постепенно отказаться в пользу единого немецкого. Таким образом, Нидерланды служат прекрасной иллюстрацией, как один и тот же язык может считаться самостоятельным в случае наличия суверенитета и нации или считаться одним из диалектов и постепенно вытесняться литературным языком. И ещё большой вопрос — сильно ли помог голландский язык формированию голландской нации или, напротив, голландская нация сама под себя создала голландский язык.
Испания
Но немного отвлечемся от педантичных немцев и обратим взор к солнечному Средиземноморью. Трудно отрицать или тем более не замечать стремление Каталонии к независимости или как минимум автономии. И если каталонцы будут успешны в своих стремлениях, то на первых порах независимости в Каталонии языковой сепаратизм наверняка будет иметь место. На сегодня каталанский язык является наряду с испанским официальным языком в каталонских землях на территории Испании. Собственно, в каталанских землях мы имеем типичную ситуацию с противопоставлением городского и сельского языка — в сельских районах каталанский является языком бытового общения, тогда как жители Барселоны предпочитают изъясняться по-испански, даже если владеют каталанским.
Некоторые ошибочно предполагают, что мол раз каталонцы — это меньшинство в Испании, то каталанский откололся от испанского. Каталанский язык имеет достаточно сильные отличия от испанского, возник независимо и относится к другой подгруппе романских языков нежели испанский — они не пересекались в своём развитии. Однако испанский язык наряду с русским, английским и французским является мировым языком. И возможность владеть испанским как родным для каталонцев будет важным конкурентным преимуществом на глобальном рынке (и как минимум на рынке ЕС), ведь на испанском как родном в мире говорит почти полмиллиарда человек на четырёх континентах. Лично мне, как человеку, худо-бедно говорящему по-испански и питающему большую любовь к Барселоне и её окрестностям, хотелось бы верить в политическое благоразумие каталонцев в случае успеха референдума о независимости. Поскольку, при всём моём сочувствии каталонскому движению, учить каталанский практически никто из иностранцев не станет.
Бывшая Югославия
Примером болезненного языкового размежевания может служить ситуация с сербско-хорватским языком. Для южных славян, которые до начала XX века находились в составе различных неславянских государств, язык был важным инструментом интеграции. Одновременно имелась и противоположная тенденция. Так, политику языкового сепаратизма проводил режим усташей, намеренно наводняя хорватский язык неологизмами. Эта тенденция возобладала с новой силой после кровавого распада Югославии в 90-х. В итоге некогда живой сербско-хорватский на сегодняшний день определяется лингвистами как койне, то есть язык-посредник для общения носителей диалектов или близкородственных языков, не являющийся родным ни для кого. Государственным языком он более не является, а в образовавшихся на обломках Югославии новых государствах активно развиваются сербский, хорватский, боснийский и черногорский языки соответственно. Однако время покажет, насколько устойчивой будет эта тенденция после того, как все эти государства наконец окажутся в единой Европе и НАТО и укрепят экономические связи друг с другом. Австрийцы вот спустя 20 лет после войны тоже передумали делать отдельный австрийский язык.
Ирландия
И уже совсем очевидным примером того как становление политической нации происходит без языкового сепаратизма, даёт нам Ирландия. И это притом что в отличие от всех вышеприведённых примеров, английский и ирландский не являются родственными языками. Официальными языками Республики Ирландия являются и ирландский, и английский. Из 4,5 миллионов населения страны владеет ирландским языком лишь 1,5 миллиона человек, а в повседневной жизни для общения им пользуются лишь 300 тысяч. Несмотря на постепенный рост процента людей, которые хоть как-то владеют ирландским (логическое ударение на «хоть как-то»), в то же время сокращается количество тех, кто владеет лишь ирландским как родным. Они сконцентрированы по большей части в Гэлтахтах, то есть сельских регионах в основном на противоположной от Британии стороне острова. Как обычно, коренной язык — в селах, язык завоевателей и метрополии — в городах. И это притом что изучение ирландского языка в школе является обязательным. Заметим: Ирландия давно независима, британский империализм героически повержен, да и сама Британия трещит по швам — позывы к сепаратизму или как минимум автономии демонстрирует не только братская Шотландия, но и сама Англия.
Подытожим вышесказанное:
Во-первых,языковой сепаратизм, сопровождающий сепаратизм на государственном уровне, характерен скорее для становления классических наций. Это такая классика XIX века — давайте придумаем национальный флаг, народный костюм и сделаем государственным тот непонятный оккупантам диалект, на котором говорят бабушки в деревнях. В век глобального сотрудничества, информационных технологий, социальных сетей и электронного правительства отдельный никому непонятный национальный язык (как, к примеру, и национальный костюм) утратил свою роль в установлении общности граждан и идентификации «свой–чужой». Языковой сепаратизм в Европе XX века возникал скорее как болезненная ответная реакция на насильственное присоединение к «старшему брату», в частности, к Германии или Сербии. И зачастую проходил как только исчезал раздражитель, как проходит воспаление после удаления занозы.
Во-вторых,современный мир глобализуется и отгораживаться от него языковыми барьерами — это дикая архаика. Если государственный язык (или один из государственных) вашей страны используется в таком же качестве и в других странах, то это повышает вероятность того, что иностранцы станут его учить и, как следствие, с легкостью будут устанавливать деловые контакты (а ещё на нём могут говорить в ООН и сделать одним из рабочих языков Евросоюза). Лично мне неоднократно приходилось принимать участие в деловых переговорах, когда для обеих сторон английский является неродным и при этом далеко не все участники встречи владеют им на должном уровне. Зрелище довольно забавное, правда, не слишком продуктивное. Чтобы свободно выражать на иностранном языке сложные мысли и чтобы при этом ваше произношение не заставляло собеседника предельно напрягать слух и концентрацию, недостаточно просто походить на курсы иностранного языка. Для этого нужно постоянно находиться в контакте с языковой средой. Те же украинцы не будут говорить по-английски так, как они говорят по-русски.
В-третьих,разные части одного этноса вполне могут сформировать две и более независимые политические нации. Один ли народ русские и украинцы или нет — вопрос сугубо теоретический, не имеющий отношения к реальной жизни. Вне зависимости от ответа на него очевидно, что украинцы сегодня — это самостоятельная политическая нация, особенно после всех событий 2014 года. Более того, многие этнические русские в Украине более симпатизируют украинскому проекту, нежели российскому. Политическая украинская нация вполне может состояться в условиях официального украинско-русского двуязычия. Она могла бы состояться, даже если бы единственным государственным языком Украины был русский.Нет никакого смысла в XXI веке мыслить шаблонами нациестроительства из века XIX-го.
Антон Сусов
rufabula.com
Влияние языкового фактора на длящийся вот уже несколько месяцев конфликт в Украине сложно переоценить. С одной стороны, конфликт подогревается радикалами-сторонниками «русского мира», для которых распространение украинского языка равносильно дерусификации Украины. С другой — радикальные сторонники украинского проекта, которые ставят знак равенства между принадлежностью к украинской нации и владением украинским языком как единственным родным..Это две полярные позиции, между которыми существует множество переходных форм. Я сейчас оставляю за рамками данной заметки вопрос об объективности и адекватности таких взглядов, достаточно лишь начать рассуждение с упоминания о них..
Собственно моим главным тезисом является убеждение, что высокий статус русского языка в Украине не мешает становлению украинской политической нации. Я не заостряю внимание на технической стороне вопроса (русский как второй государственный или региональный и т.п.), речь именно о владении почти всеми украинцами русским языком как родным или вторым родным и использовании его в повседневной жизни, то есть сохранение текущего статус кво.
Поскольку у нас доброй традицией является ссылка на западный опыт, посмотрим на примере Европы — обязательно ли становление отдельной политической нации сопровождается языковым сепаратизмом или можно обойтись без него.
Швейцария
Большая часть швейцарцев считает неродным немецкий язык, более того, многие и вовсе считают швейцарский вариант немецкого самостоятельным языком (последнее предложение вызывает невольную улыбку, вспоминаются жаркие дебаты на тему «украинский — самостоятельный язык или диалект русского?»). Более того, в быту швейцарские немцы говорят на швейцарских диалектах, которые практически не стандартизированы и сильно различаются между собой в зависимости от кантона. Сами швейцарцы признаются, что не сильно заморачиваются по поводу грамматики и говорят как им удобно, что иногда создаёт трудности при общении жителей разных кантонов.
На Украине мы наблюдаем нечто подобное, поскольку споры на тему «как правильно говорить по-украински» явление настолько распространённое, что случаются даже на заседаниях Рады. И это не считая многочисленных суржиков (по данным Киевского международного института социологии, на суржике общается от 11 до 18 % всего населения Украины, то есть 5,1–8,3 млн. человек). При этом украинский язык ближе к земле и в большей мере опирается на местные диалекты, в отличие от унифицированного внутренними миграциями русского.
Удивительная особенность швейцарцев состоит в том, что все швейцарские немцы свободно переходят на чистый литературный немецкий, когда это необходимо. А необходимость эта возникает регулярно, учитывая роль немецкого языка в центральной Европе, соседство с Германией и Австрией, а также экономическую мощь северного соседа. Для немцев же понимать швейцарские диалекты едва ли не сложнее, чем русскому понимать украинский. При этом массовое владение швейцарскими немцами стандартным немецким на уровне родного совершенно не ущемляет их национального достоинства и не создаёт у них комплекса младшего брата. Более того, швейцарцам вполне комфортно живётся в одной конфедерации с французами, итальянцами и ретороманцами и владение швейцарскими немцами немецким языком как родным никогда за многовековую историю этой страны не угрожало её суверенитету. Более того, после аншлюса Австрии именно в сильной своими демократическими традициями Швейцарии были сосредоточены немецкоязычные интеллектуальные ресурсы, критикующие германский тоталитаризм. Согласитесь, довольно удобно, когда по соседству с вашей страной (особенно когда в ней случается диктатура) есть суверенное демократическое государство, где все свободно говорят на вашем языке.
Австрия
Самой молодой нацией, выделившейся в континентальном западно-германском массиве, являются австрийцы. Тут ситуация ещё интереснее. Как нация австрийцы формировались после распада Австро-Венгрии на основе немецкого этноса с примесью меньшинств из бывших народов империи, оставшихся в пределах границ Австрии. После распада Австро-Венгрии в бывшей метрополии были достаточно сильны настроения в пользу воссоединения триединого (TM) немецкого народа, однако последовавший Аншлюс и Вторая Мировая сильно изменили этот расклад, причём явно не в сторону пангерманских настроений. Способствовало этому и то обстоятельство, что Австрии пришлось разделить вину за преступления старшего брата, а сама она была оккупирована союзными войсками вплоть до 1955-го года. Поэтому процесс национального строительства в Австрии после войны был направлен на формирование отдельной от немцев нации. И если в первой половине XX века большинство австрийцев идентифицировали себя как немцев, то к концу второй половины XXвека национальная самоидентификация постепенно сменилась на «мы — австрийцы». То есть политическая нация вытеснила в Австрии этническую. Тем не менее небольшой процент австрийцев до сих пор идентифицирует себя в качестве немцев.
К счастью (как минимум для любителей немецкого языка и путешествий по Европе), отказа от немецкого в пользу местных австрийских диалектов и формирования отдельного австрийского языка не произошло. Австробаварские диалекты сегодня заметны скорее в разговорной речи. Хотя австрийский вариант немецкого официально нормирован, но его отличия столь незначительны, что не составят затруднений для владеющего немецким языком. Тем не менее, позывы к такому языковому сепаратизму имелись. Так, в 1951 году появился Австрийский словарь, представляющий собой официальную языковую норму словоупотребления, который на первых порах отражал тенденции к языковому сепаратизму австрийцев. Однако уже в 60-е годы сепаратистский пыл поиссяк, да и сами австрийцы устали от искусственного наводнения языка намеренными австрицизмами (нечто подобное мы как раз наблюдали в Украине в 90-х — начале нулевых). В числе противников языкового сепаратизма была творческая интеллигенция, писатели, издатели, ведь выпадение из единого немецкого культурного пространства означало для них замыкание в государственных границах, в то время как Европа делала первые уверенные шаги к интеграции.
Сейчас, спустя более полувека, мы можем оценить, напрасны ли были опасения сторонников австрийского языкового сепаратизма. Проиграли ли австрийцы от того, что сохранили единое культурное пространство с Германией? Помешал ли единый немецкий язык формированию австрийской политической нации, поставил ли под угрозу австрийский суверенитет и идентичность?
Германия
Распад единого языка по государственным границам, особенно если эти государства не очень дружественны друг другу, явление распространённое. И напротив, поддержание языкового единства — задача не только лингвистов, но и политиков. Так, некое подобие языкового сепаратизма имело место во времена раздельного существования ФРГ и ГДР. В русско-немецких словарях иногда ещё можно встретить пометки типа ’ГДР’ для типичной восточногерманской лексики. И это всего за 40 лет независимого существования. Что уж говорить о веках раздельного проживания частей одного народа в составе разных государств.
Кроме того, говоря о роли местных диалектов в Австрии и Швейцарии, не стоит забывать о роли диалектов в самой Германии. Европа входит в эпоху регионализма и это находит своё отражение на языковом уровне. В Германии имеет место сильный интерес жителей регионов к местным диалектам немецкого. Более того, права носителей региональных диалектов защищаются, их проблемы открыто обсуждаются. Особенно это касается адаптации в общеобразовательных заведениях детей из семей, где дома принято говорить на диалекте.
И раз уж мы вспомнили о «русском мире», то и у немцев тут есть своя аналогия, более политкорректная разумеется. Для обозначения немецко-говорящей Европы часто используется акроним DACH — от D (Германия, Deutschland), A (Австрия ) и CH (Швейцария, Confoederatio Helvetica), иногда употребляется как DACHL или DACHS, когда нужно вспомнить о немецком населении Лихтенштейна или Южного Тироля. Согласитесь, довольно удачный и нейтральный термин по сравнению с шовинистическим «русским миром». Быть может, и мы когда-нибудь введём в обиход термин, обозначающий территории с русскоязычным славянским населением, который не будет ассоциироваться у наших соседей с аннексией.
Нидерланды
Нидерландский язык, с позиции лингвистики, является одним из диалектов немецкого и практически идентичен диалектам соседней с Нидерландами Нижней Саксонии (впрочем, почти не используемых в общении и практически вытесненных стандартным немецким). Однако исторически Нидерланды прошли этап нациестроительства чуть ли не раньше самих немцев — в итоге войны за независимость наступил золотой век Нидерландов. Так что в XVII веке, когда голландцы уже создавали колонии на других континентах и активно торговали со всей Европой, немцы только-только определились, какой же из диалектов немецкого им использовать в качестве литературной нормы. В том же XVII веке восточносредненемецкий диалект в северных немецких землях стал постепенно вытеснять нижненемецкие диалекты, родственные голландскому.
Показательно, что в XXвеке во время оккупации немцы активно внедряли миф о голландцах как одном из субэтносов немецкого народа, а о нидерландском языке — как диалекте немецкого, от которого его носителям стоит постепенно отказаться в пользу единого немецкого. Таким образом, Нидерланды служат прекрасной иллюстрацией, как один и тот же язык может считаться самостоятельным в случае наличия суверенитета и нации или считаться одним из диалектов и постепенно вытесняться литературным языком. И ещё большой вопрос — сильно ли помог голландский язык формированию голландской нации или, напротив, голландская нация сама под себя создала голландский язык.
Испания
Но немного отвлечемся от педантичных немцев и обратим взор к солнечному Средиземноморью. Трудно отрицать или тем более не замечать стремление Каталонии к независимости или как минимум автономии. И если каталонцы будут успешны в своих стремлениях, то на первых порах независимости в Каталонии языковой сепаратизм наверняка будет иметь место. На сегодня каталанский язык является наряду с испанским официальным языком в каталонских землях на территории Испании. Собственно, в каталанских землях мы имеем типичную ситуацию с противопоставлением городского и сельского языка — в сельских районах каталанский является языком бытового общения, тогда как жители Барселоны предпочитают изъясняться по-испански, даже если владеют каталанским.
Некоторые ошибочно предполагают, что мол раз каталонцы — это меньшинство в Испании, то каталанский откололся от испанского. Каталанский язык имеет достаточно сильные отличия от испанского, возник независимо и относится к другой подгруппе романских языков нежели испанский — они не пересекались в своём развитии. Однако испанский язык наряду с русским, английским и французским является мировым языком. И возможность владеть испанским как родным для каталонцев будет важным конкурентным преимуществом на глобальном рынке (и как минимум на рынке ЕС), ведь на испанском как родном в мире говорит почти полмиллиарда человек на четырёх континентах. Лично мне, как человеку, худо-бедно говорящему по-испански и питающему большую любовь к Барселоне и её окрестностям, хотелось бы верить в политическое благоразумие каталонцев в случае успеха референдума о независимости. Поскольку, при всём моём сочувствии каталонскому движению, учить каталанский практически никто из иностранцев не станет.
Бывшая Югославия
Примером болезненного языкового размежевания может служить ситуация с сербско-хорватским языком. Для южных славян, которые до начала XX века находились в составе различных неславянских государств, язык был важным инструментом интеграции. Одновременно имелась и противоположная тенденция. Так, политику языкового сепаратизма проводил режим усташей, намеренно наводняя хорватский язык неологизмами. Эта тенденция возобладала с новой силой после кровавого распада Югославии в 90-х. В итоге некогда живой сербско-хорватский на сегодняшний день определяется лингвистами как койне, то есть язык-посредник для общения носителей диалектов или близкородственных языков, не являющийся родным ни для кого. Государственным языком он более не является, а в образовавшихся на обломках Югославии новых государствах активно развиваются сербский, хорватский, боснийский и черногорский языки соответственно. Однако время покажет, насколько устойчивой будет эта тенденция после того, как все эти государства наконец окажутся в единой Европе и НАТО и укрепят экономические связи друг с другом. Австрийцы вот спустя 20 лет после войны тоже передумали делать отдельный австрийский язык.
Ирландия
И уже совсем очевидным примером того как становление политической нации происходит без языкового сепаратизма, даёт нам Ирландия. И это притом что в отличие от всех вышеприведённых примеров, английский и ирландский не являются родственными языками. Официальными языками Республики Ирландия являются и ирландский, и английский. Из 4,5 миллионов населения страны владеет ирландским языком лишь 1,5 миллиона человек, а в повседневной жизни для общения им пользуются лишь 300 тысяч. Несмотря на постепенный рост процента людей, которые хоть как-то владеют ирландским (логическое ударение на «хоть как-то»), в то же время сокращается количество тех, кто владеет лишь ирландским как родным. Они сконцентрированы по большей части в Гэлтахтах, то есть сельских регионах в основном на противоположной от Британии стороне острова. Как обычно, коренной язык — в селах, язык завоевателей и метрополии — в городах. И это притом что изучение ирландского языка в школе является обязательным. Заметим: Ирландия давно независима, британский империализм героически повержен, да и сама Британия трещит по швам — позывы к сепаратизму или как минимум автономии демонстрирует не только братская Шотландия, но и сама Англия.
Подытожим вышесказанное:
Во-первых,языковой сепаратизм, сопровождающий сепаратизм на государственном уровне, характерен скорее для становления классических наций. Это такая классика XIX века — давайте придумаем национальный флаг, народный костюм и сделаем государственным тот непонятный оккупантам диалект, на котором говорят бабушки в деревнях. В век глобального сотрудничества, информационных технологий, социальных сетей и электронного правительства отдельный никому непонятный национальный язык (как, к примеру, и национальный костюм) утратил свою роль в установлении общности граждан и идентификации «свой–чужой». Языковой сепаратизм в Европе XX века возникал скорее как болезненная ответная реакция на насильственное присоединение к «старшему брату», в частности, к Германии или Сербии. И зачастую проходил как только исчезал раздражитель, как проходит воспаление после удаления занозы.
Во-вторых,современный мир глобализуется и отгораживаться от него языковыми барьерами — это дикая архаика. Если государственный язык (или один из государственных) вашей страны используется в таком же качестве и в других странах, то это повышает вероятность того, что иностранцы станут его учить и, как следствие, с легкостью будут устанавливать деловые контакты (а ещё на нём могут говорить в ООН и сделать одним из рабочих языков Евросоюза). Лично мне неоднократно приходилось принимать участие в деловых переговорах, когда для обеих сторон английский является неродным и при этом далеко не все участники встречи владеют им на должном уровне. Зрелище довольно забавное, правда, не слишком продуктивное. Чтобы свободно выражать на иностранном языке сложные мысли и чтобы при этом ваше произношение не заставляло собеседника предельно напрягать слух и концентрацию, недостаточно просто походить на курсы иностранного языка. Для этого нужно постоянно находиться в контакте с языковой средой. Те же украинцы не будут говорить по-английски так, как они говорят по-русски.
В-третьих,разные части одного этноса вполне могут сформировать две и более независимые политические нации. Один ли народ русские и украинцы или нет — вопрос сугубо теоретический, не имеющий отношения к реальной жизни. Вне зависимости от ответа на него очевидно, что украинцы сегодня — это самостоятельная политическая нация, особенно после всех событий 2014 года. Более того, многие этнические русские в Украине более симпатизируют украинскому проекту, нежели российскому. Политическая украинская нация вполне может состояться в условиях официального украинско-русского двуязычия. Она могла бы состояться, даже если бы единственным государственным языком Украины был русский.Нет никакого смысла в XXI веке мыслить шаблонами нациестроительства из века XIX-го.
Антон Сусов
rufabula.com