Красный террор в Харькове

"Весь … пол большого гаража был залит уже … стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками …. стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи… жёлоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины… был на всём протяжении до верху наполнен кровью… Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни… у всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы… Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а… отрывались… мы натолкнулись в углу сада на другую более старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов… лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, некоторые были вообще совершенно изрублены. У некоторых были выколоты глаза… головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами… У нескольких не было языков… Тут были старики, мужчины, женщины и дети. Одна женщина была связана верёвкой со своей дочкой, девочкой лет восьми. У обеих были огнестрельные раны.

В губернской Чека мы нашли кресло (то же было и в Харькове) в роде зубоврачебнаго, на котором остались ещё ремни, которыми к нему привязывалась жертва. Весь цементный пол комнаты был залит кровью, и к окровавленному креслу прилипли остатки человеческой кожи и головной кожи с волосами… В уездной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр… В этом помещении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, в роде люка, наполненная до верху человеческим мозгом, куда при размозжении черепа мозг тут же падал.

Приведем описание подвигов коменданта Харьковской Ч.К. Саенко, получившаго особенно громкую известность при занятии и эвакуации Харькова большевиками в 1919 г. В руки этого садиста и маньяка были отданы сотни людей. Один из свидетелей разсказывает, что, войдя в камеру (при аресте), он обратил внимание на перепуганный вид заключенных. На вопрос: "что случилось?" получился ответ: "Был Саенко и увел двух на допрос, Сычева и Белочкина, и обещал зайти вечером, чтобы "подбрить" некоторых заключенных".

Прошло несколько минут, распахнулась дверь и вошел молодой человек, лет 19, по фамилии Сычев, поддерживаемый двумя красногвардейцами. Это была тень, а не человек. На вопрос: "что с вами?" короткий ответ: "меня допрашивал Саенко". Правый глаз Сычева был оплошным кровоподтеком, на правой скуловой кости огромная ссадина, причиненная рукояткой нагана. Недоставало 4 передних зубов, на шее кровоподтеки, на левой лопатке зияла рана с рваными краями; всех кровоподтеков и ссадин на спине было 37". Саенко допрашивал их уже пятый день. Белочкин с допроса был свезен в больницу, где и умер.

Излюбленный способ Саенко: он вонзал кинжал на сантиметр в тело допрашиваемаго и затем поворачивал его в ране. Все истязания Саенко производил в кабинете следователя "особаго отдела", на глазах Якимовича, его помощников и следователя Любарскаго".

Дальше тот же очевидец разсказывает о казни нескольких заключенных, учиненной Саенко в тот же вечер. Пьяный или накокаиненный Саенко явился в 9 час. вечера в камеру в сопровождении австрийскаго штабс-капитана Клочковскаго, "он приказал Пшеничному, Овчеренко и Белоусову выйти во двор, там раздел их до нага и начал с товарищем Клочковским рубить и колоть их кинжалами, нанося удары сначала в нижния части тела и постепенно поднимаясь все выше и выше. Окончив казнь, Саенко возвратился в камеру весь окровавленный со словами: "Видите эту кровь? То же получит каждый, кто пойдет против меня и рабоче-крестьянской партии". Затем палач потащил во двор избитаго утром Сычева, чтобы тот посмотрел на еще живого Пшеничнаго, здесь выстрелом из револьвера добил последняго, а Сычева, ударив несколько раз ножнами шашки, втолкнул обратно в камеру".

Что испытывали заключенные в подвалах чрезвычайки, говорят надписи на подвальных стенах. Вот некоторыя из них: "четыре дня избивали до потери сознания и дали подписать готовый протокол; и подписал, не мог перенести больше мучений". "Перенес около 800 шомполов и был похож на какой-то кусок мяса...расстрелен 26-го марта в 7 час. вечера на 23 году жизни". "Комната испытаний". "Входящий сюда, оставь надежды".

Живые свидетели подтвердили ужасы этой "комнаты испытаний". Допрос, по описанию этих вышедших из чрезвычайки людей, производился ночью и неизменно сопровождался угрозами расстрела и жестоких побоев, с целью заставить допрашиваемаго сознаться в измышленном агентами преступлении. Признание своей вины вымогалось при неуспешности угроз битьем шомполами до потери сознания. Следователи Мирошниченко, бывший парикмахер, и Iесель Манькин, 18-летний юноша, были особенно настойчивы. Первый под дулом револьвера заставил прислугу Канишеву "признать себя виновной в укрывательстве офицеров", второй, направив браунинг на допрашиваемаго, говорил: "от правильнаго ответа зависит ваша жизнь". Ко всем ужасам с начала апреля "присоединились еще новыя душевныя пытки": "казни начали приводить в исполнение почти что на глазах узников; в камеры явственно доносились выстрелы из надворнаго чулана-кухни, обращеннаго в место казни и истязаний. При осмотре 16 июня этого чулана, в нем найдены были две пудовые гири и отрез резиноваго пожарного рукава в аршин длиною с обмоткою на одном конце в виде рукоятки. Гири и отрез служили для мучения намеченных чрезвычайкою жертв. Пол чулана оказался покрытым соломою, густо пропитанною кровью казненных здесь; стены против двери испещрены пулевыми выбоинами, окруженными брызгами крови, прилипшими частичками мозга и обрывками черепной кожи с волосами; такими же брызгами покрыт пол чулана".

Вскрытие трупов, извлеченных из могил саенковских жертв в концентрационном лагере в числе 107 обнаружило страшныя жестокости: побои, переломы ребер, перебития голени, снесенные черепа, отсеченныя кисти и ступни, отрубленные пальцы, отрубленныя головы, держащияся только на остатках кожи, прижигание раскаленным предметом, на спине выжженныя полосы,

и т. д. и т. д. "В первом извлеченном трупе был опознан корнет 6-го Гусарскаго полка Жабокритский. Ему при жизни были причинены жестокие побои, сопровождавшиеся переломами ребер; кроме того в 13 местах на передней части тела произвели прижигание раскаленным круглым предметом и на спине выжгли целую полосу". Дальше: "У одного голова оказалась сплющена в плоский круг, толщиной в 1 сантиметр; произведено это сплющение одновременным и громадным давлением плоских предметов с двух сторон". Там же: "Неизвестной женщине было причинено семь колотых и огнестрельных ран, брошена она была живою в могилу и засыпана землею".

Специальностью Харьковской Че-ка, где действовал Саенко, было, например, скальпирование и снимание перчаток с кистей рук.

Харьковские анархисты, привезенные в Бутырскую тюрьму, единогласно свидетельствовали об

этих харьковских "перчатках", содранных с рук пытаемых.

Многое разсказанное свидетелями в показаниях, данных Деникинской Комиссии, подтверждается из источников как бы из другого лагеря, лагеря враждебнаго белой армии. Возьмем хотя бы Харьков и подвиги Саенко. Левый соц.-рев., заключенный в то время в тюрьму, разсказывает: "По мере приближения Деникина, все больше увеличивалась кровожадная истерика чрезвычайки. Она в это время выдвинула своего героя. Этим героем был знаменитый в Харькове комендант чрезвычайки Саенко. Он был, в сущности мелкой сошкой - комендантом Чека, но в эти дни паники жизнь заключенных в Ч.К. и в тюрьме находилась почти исключительно в его власти. Каждый день к вечеру приезжал к тюрьме его автомобиль, каждый день хватали несколько человек и увозили. Обыкновенно всех приговоренных Саенко расстреливал собственноручно. Одного, лежавшаго в тифу приговореннаго, он застрелил на тюремном дворе. Маленькаго роста, с блестящими белками и подергивающимся лицом маньяка бегал Саенко по тюрьме с маузером со взведенным курком в дрожащей руке".

"Суд" продолжался недолго... Да и какой это был суд: председатель трибунала или секретарь - хлыщеватый фенчмен - заглядывали в список, бросали: "уведите". И человека уводили в другую дверь".

Мы указывали и на действительно ужасающую простоту в документах, относящихся к расстрелу в Харьковской Ч.К. Здесь чекисты Португейс и Фельдман расстреливали в 1919 г. уже без всяких протоколов: просто-напросто делали чернильным карандашем лаконическия и крайне небрежныя надписи: "Баеву, как неисправимую преступницу, расстрелять".

В "Материалах" Деникинской комиссии мы находим яркие, полные ужаса сцены этой систематической разгрузки тюрем. "В первом часу ночи на 9-го июня заключенные лагеря на Чайковской проснулись от выстрелов. Никто не спал, прислушиваясь к ним, к топоту караульных по корридорам, к щелканию замков и к тяжелой тянущейся поступи выводимых из камер смертников".

"Из камеры в камеру переходил Саенко со своими сподвижниками и по списку вызывал обреченных; уже в дальния камеры доносился крик коменданта: "выходи, собирай вещи". Без возражений, без понуждения, машинально вставали и один за другим плелись измученные телом и душой смертники к выходу из камер к ступеням смерти". На месте казни "у края вырытой могилы, люди в одном белье или совсем нагие были поставлены на колени; по очереди к казнимым подходили Саенко, Эдуард, Бондаренко, методично производили в затылок выстрел, черепа дробились на куски, кровь и мозг разметывались вокруг, а тело падало безшумно на еще теплыя тела убиенных. Казни длились более трех часов"... Казнили более 50 человек. Утром весть о расстреле облетела город, и родные и близкие собрались на Чайковскую; "внезапно открылись двери комендатуры и оттуда по мостику направились два плохо одетых мужчины, за ними следом шли с револьверами Саенко и Остапенко. Едва передние перешли на другую сторону рва, как раздались два выстрела и неизвестные рухнули в вырытую у стены тюрьмы яму". Толпу Саенко велел разогнать прикладами, а сам при этом кричал: "не бойтесь, не бойтесь, Саенко доведет красный террор до конца, всех расстреляет". И тот же эвакуированный "счастливец" в своем описании переезда из Харькова к Москве опять подтверждает все данныя, собранныя комиссией о Саенко, который заведывал перевозкой и по дороге многих из них расстрелял. (Этот свидетель — небезызвестный левый с.-р. Карелин.) "Легенды, ходившия про него в Харькове, не расходились с действительностью. При нас в Харьковской тюрьме он застрелил больного на носилках". "При нашем товарище, разсказывавшем потом этот случай, Саенко в камере заколол кинжалом одного заключеннаго. Когда из порученной его попечению партии заключенных бежал один, Саенко при всех застрелил перваго попавшаго - в качестве искупительной жертвы".

"Человек с мутным взглядом воспаленных глаз, он, очевидно, все время был под действием кокаина и морфия. В этом состоянии он еще ярче проявлял черты садизма".

"Тот город", как вы уже поняли - Харьков. Действительно, здание Чрезвычайной комиссии находилось на улице Сумской, а концлагерь, коллективные захоронения убитых проходили на улице Чайковской, берущей начало от Пушкинской.

Но Саенко не сел на скамью подсудимых, не стал даже жертвой сталинских репрессий. Спокойно себе помер 17 августа 1973 года в Харькове. «Группа товарищей» составила некролог: «Саенко — борец за установление Советской власти, отдавал работе всю свою кипучую энергию и организаторские способности. Светлая память о нем навсегда останется в сердцах всех, кто знал его и работал вместе с ним». Похоронен Саенко С. А. на 2-м городском кладбище Харькова, могила № 54. Надпись на могиле: «Спи спокойно, дорогой Стёпочка».