"В корне порочен тезис, представляющий русских «захворавшим хозяином», который временно отстранён от пульта управления, но стоит ему по-медвежьи рыкнуть, как всё наладится и он опять станет диктовать свою волю не только соседям, но и, пожалуй, целой планете. Во-первых, это фактическая ошибка: в реальности русские сравнительно небольшой народ, которому до господства не только в мире, но и в РФ как до Туманности Андромеды. Во-вторых, такой подход порождает политическую обломовщину. Народ-медведь стилистически проигрывает народу-волку, а расфуфыренное «великодержавие» – революционному экстазу русского национализма. Для «малых» националистов русские – это компактная и озлобленная нация во всеоружии, которая дышит ненавистью к советскому наследию и в своей непримиримости готова уйти хоть в Брянские леса, как то сделали бойцы РОНА после возвращения красных оккупантов. Это партизанский, повстанческий народ. Он гордится своими предками, дравшимися с коммунизмом в союзе с иностранными державами (лишь бы за белую свободную Россию!) и упорно не понимает упрёков в «пораженчестве», ведь его война не гражданская, но национально-освободительная, а потому аргумент про «стрельбу в русских братьев» отпадает сам собой.
РФ – не Веймаровская Германия и никогда ей не была, сколько бы не талдычили об обратном поцреоты и либералы. Начнём с того, что для русского аналога Веймарской республики она чересчур просторна. Хотя бы поэтому пора прекратить упования на «русское 30 января». Вместо того, чтобы ждать от «большого народа» немецкого поведения (немцы в 1933-ем – одно дело, а совки в 2014-ом – совсем иное), следует вообразить на месте РФ не Веймар, а десяток Ирландий, каждая из которых может стать базой для развёртывания русского освободительного движения.
Наряду с «великодержавной» показухой необходимо отбросить и мелкотравчатую буржуазность, которую зачастую приписывают «малым народам». За эту путаницу надо благодарить людей вроде Широпаева, ведь именно они настойчиво канонизировали буржуа, надеясь выветрить смрад советчины вонью либерализма. Позадаём ему и иже с ним риторические вопросы. Буржуазны ли латвийские и эстонские «лесные братья»? Буржуазны ли хорватские усташи? Буржуазны ли словацкие глинковцы? Буржуазны ли чеченские боевики? Буржуазны ли западноукраинские майдановцы? На этом разговор о мнимой буржуазности «малых народов» можно закрывать.
Ахиллесовой пятой «большого русского национализма» следует признать, кроме всего прочего, и отсутствие в нём чётко выработанного «образа врага». Любой национализм нуждается во внятной демонологии. Что бы ни говорили, но национальная идея если и не строится на ненависти в чистом виде то, по крайней мере, нуждается в отлаженном выходе для неё. В украинском случае Враг персонализировался в режиме Януковича, который стал синонимом «оккупации». Для активистов Майдана нынешняя власть не просто «плохое правительство» (как будто правительство Ющенко, за которое когда-то агитировали праворадикалы УНА-УНСО, было хорошим!), для них она, прежде всего, колониальная администрация, опирающаяся на неукраинский Юго-Восток с «сердцем мглы» в Донецке (одно из прозвищ Януковича – «енакиевский антихрист»; как видим, средневековая эсхатология перемешана с этнокультурной неприязнью к «донецким»). В демонологии украинского движения юго-восточные области имеют статус «ада на земле», чьи обитатели – воплощённые демоны преисподней, биологически предрасположенные ненавидеть всё украинское. Этих демонов надо либо уничтожить, либо изгнать ещё дальше на восток, но никакого мира с нечистой силой быть не может. Кого-то такая логика покоробит до глубины души, но именно ей украинский национализм обязан своим успехом. Без тотальной «фобии» (антикоммунизма и «русофобии») не было бы демонтированных идолов Ильича по всей Украине, не было бы молодчиков, кидающихся на «Беркут» (укомплектованный теми самыми «демонами» из Крыма и Донбасса), не было бы захваченных праворадикалами городских администраций.
Какой «образ врага» предлагается «большому народу» со стороны «профессиональных русских»? Привычная тягомотина в виде вездесущих «чурок», «хачей», «этнопреступности», «жидов» и прочей бытовухи. Можно ли всерьёз говорить о политике, истории и идеологии, когда «рузке витязь» как угорелый бежит на очередной митинг в память «15-летней Мани, убитой за банку яги». Вы определитесь: или национал-бытовуха с Маней и ягой, или освободительное национал-революционное движение с Кутеповым и Каминским. Впрочем, взывать к кому-либо излишне, ментальность «профрусских» прямо противоположна моей ментальности русского «ичкерийца». Я-то по наивности везде ищу интерес для собственного небольшого народа, затравленного орками и чекистами, а не впрягаюсь за советизированных чужаков.
Русскому антисоветскому национализму давно пора разглядеть в режиме Путина нечто более зловещее, чем заурядную авторитарную хунту. Путинизм какоккупационный феномен, как последнее воплощение Интернационала на руинах разрушенного русского государства – таким должен выглядеть «образ врага» в нашей ситуации. Но это ещё не всё. В каждом проходящем мимо совке русский человек обязан видеть не только идейного, но и этнического (и даже расового: не забываем, что фенотип советчиков не великорусский, а в чистом виде мордовский) врага.
Меняется и мотивация националистов. Им бессмысленно «приходить во власть» или даже «захватывать» её. Ирландские революционеры не ставили целью переворот в Лондоне. Вместо говорильни о том, «как нам обустроить Россию», русские националисты озадачатся поиском «русской Западенщины», плацдарма схожего с Галичиной, из которой, как известно, идеология Бандеры и совершила настоящий бросок за Збруч. От русских националистов пока не требуется куда-либо «бросаться», им просто нужно отыскать наконец-то «русскую Тайвань». Идеальным с исторической и регионально-политической точек зрения представляется вариант Псковщины – области, где с 1918 по 1950-е гг. не гасло пламя национально-русской партизанщины. Если искать полнокровный русский «Бандерштадт» (Власовоград?), то найти его можно лишь в Пскове, – городе, над которым в 1941-1944 гг. свободно реял русский трёхцветный стяг..."
Читать полностью