Оригинал взят у ![]()
nnganв Генерал Хольмстон-Смысловский. К 116-летию со дня рождения
Из воспоминаний князя Алексея Павловича Щербатова о Борисе Алексеевиче Смысловском
![]()
Третьего декабря 1897 года родился Борис Алексеевич Смысловский (Хольмстон-Смысловский) (1897-1988).Русский разведчик, военный деятель, военный мыслитель, участвовал в Белом Движении и Русском Освободительном движении. Участник Великой войны, Гражданской войны, Второй Мировой войны... Не будем в очередной раз пересказывать биографию этого легендарного борца за свободу России, обратимся к мемуарам людей, лично знавших его. Вот что пишет князь Алексей Павлович Щербатов о Борисе Алексеевиче Смысловском:
Этот человек достоин отдельного повествования. Борис Алексеевич — сын военного и сам офицер Российской Императорской гвардии, участник Первой мировой войны и Белый доброволец в гражданскую войну, наконец, — белоэмигрант, окончивший службу в чине штабс-капитана, Смысловский после разгрома Белой Армии поселился в Варшаве и принял польское гражданство... Я к нему часто заходил послушать новости, касавшиеся международной обстановки..
Смысловский, будущий генерал-майор немецкой армии и командующий своей небольшой группы русских в ее составе, искренне верил и старался убедить меня, что нужно отойти от французов и англичан, которые нам ничем не помогут, и лишь стопроцентная поддержка Гитлера — спасение для всех в борьбе с СССР и коммунизмом. Я же уверял его, что Гитлер будет бороться не с системой, а воевать против советского народа, чего я категорически не приемлю. Борис Алексеевич со мной не соглашался. Он весьма любопытно обосновывал свою позицию: "Биологическая сила русского народа по сравнению с той же силой германского народа настолько велика, что нам, русским, не приходится опасаться, что немцы нас проглотят и переварят".
С Борисом Алексеевичем у нас сложились очень хорошие отношения. Я знаю, что с 1928 по 1932 год Смысловский прошел обучение на высших военных курсах "Труппенамта" в Германии, где приобрел обширные знакомства в среде германского военного командования. Весной 41-го вместе с начальником Восточного отдела РОВС, генералом Трусовым, Борис Алексеевич прибыл в Берлин с инициативой разрешить русской эмиграции принять участие в войне за освобождение России от коммунистов. Но переговоры с главнокомандующим сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршалом фон Браухичем не имели успеха. Тогда генерал фон-Лампе, посредник в переговорах, посоветовал Смысловскому действовать самостоятельно. Прямые переговоры привели к результатам: немецкое командование санкционировало создание одного учебного разведывательного батальона "Зондерштаб Р" для руководства которым Борис Алексеевич взял псевдоним фон Регенау. Батальон насчитывал около тысячи человек.
Прошли годы, я уже жил в Америке, служил в американской армии. В 1944 году попал в Европу и снова услышал о Смысловском, который организовал на Восточном фронте серьезную базу для немецкой разведки "Абвер". Как феноменальный разведчик Борис Алексеевич знал раньше других, что Германия проиграет войну, а потому старался спасти свою маленькую армию разведывательной службы приблизительно три-четыре тысячи человек. По всей видимости, уже на первом этапе войны Борису Алексеевичу удалось установить контакты с западными спецслужбами, обеспечив себе пути отхода в случае неудачного развития событий.
В 1943 году, после разгрома немцев под Сталинградом, Смысловский во время поездки в Варшаву беседовал с одним швейцарским журналистом и зондировал почву на предмет того, может ли Швейцария стать убежищем для его подчиненных, тот ответил отрицательно. Тогда же Борис Алексеевич понял свою ошибку: нельзя было полностью полагаться на Германию, и стал самостоятельно действовать на территории СССР, создав большую сеть для подрывной деятельности. Когда немецкое командование, недовольное действиями русской группы, выяснило к тому же, что Смысловский-Регенау не полностью делился полученными агентурными сведениями, его арестовали на шесть месяцев, а батальон расформировали. Однако вскоре немцы поняли, что никто не сможет заполнить образовавшуюся информационную пустоту. В интересах вермахта и Третьего рейха Смысловскому простили маленькие отклонения и разрешили продолжать свою работу в дивизии "Россия" — так теперь называлось русское подразделение. При этом Борис Алексеевич был награжден орденом Германского орла.
А в феврале 1945 года Смысловский, взявший новый псевдоним "Хольстон", получил разрешение реорганизовать свою дивизию в 1-ю Русскую Национальную армию. Она имела статус союзной с вермахтом армии, ее нейтралитет в отношении западных вооруженных сил был подтвержден официально, как и право пользоваться на немецкой территории русским национальным флагом. В начале апреля 45-го года части армии на марше подверглись бомбардировке и некоторые из них не дошли до места назначения. Хольстон-Смысловский на военном совете отдал приказ в срочном порядке уходить на юг, в сторону швейцарской границы, в город Мемминген, хотя большинство советовало ему идти на север, к Чехословакии.
Смысловский еще раз воспользовался всеми своими контактами и швейцарскими, и французскими, чтобы выяснить, что их ждет в разных странах, ответ отовсюду был малоутешительным: выдадут Советам на основании Ялтинского соглашения. Борис Алексеевич нашел единственный верный ход: обратился к миниатюрной стране на границе с Германией, княжеству Лихтенштейн, в которой правил князь Франц-Йозеф Лихтенштейн, известный своим благородством. У князя работал барон Эдуард фон Фальц-Фейн, отец и дед которого были знаменитыми русскими, основавшими имение «Аскания-Нова», ставшее зоологическим заповедником в Херсонской губернии с замечательным музеем флоры и фауны юга России. Эдуард Александрович, по-прежнему чувствовавший себя абсолютно русским, повлиял на решение князя Франца-Иозефа принять группу Смысловского и помочь с переходом через границу.
Вся немецкая разведка Восточного фронта была в руках генерал-майора Смысловского-Регенау, ему доверяли, и для Германии потеря его была серьезной утратой. После войны князь Лихтенштейнский пообещал Хольстону, что не выдаст группу и слово сдержал. Когда к нему явились советские представители с требованием выдать военного преступника Смысловского-Хольстона, Франц-Иозеф попросил доказательств. Таковых предоставить не смогли, поскольку Смысловский преступником не был. Человек двести-триста из группы поверили советским агентам, что на родине их ждет прощение и нормальная жизнь, согласились выехать.
До России они никогда не доехали, их расстреляли из пулеметов в Венгрии. Мировой общественности дали объяснение по этому поводу: исправить этих людей было невозможно, поэтому их уничтожили. Хольстон оставался в Лихтенштейне, когда в 1947 году к нему обратился глава американской разведки ЦРУ Ален Даллес с просьбой помочь с разведданными. Даллес предложил Хольстону организовать его переезд в Аргентину вместе с уцелевшими соратниками, их было несколько сот, года на два-три, пока все затихнет. А потом вернуться в Европу или Америку по выбору. Предложение Хольстон принял. Вместе со всей информацией он послал в США своего заместителя, немецкого офицера, начальника штаба, графа фон Галлена, в чине генерала возглавлявшего разведку на Восточном фронте. Для Америки это стало большой удачей. На полученных агентурных сведениях американцы построили свою разведку. Раньше информация о Восточном фронте поступала в США либо от английской, либо от французской разведок. К этому моменту выяснилось, что английская разведка давала искаженные данные, тем более что вся она была пронизана советской агентурой, такими представителями как Ким Филби. Скорее всего, то же самое было и во французской разведывательной сети.
После Аргентины Смысловский вернулся в Лихтенштейн к могилам своих сподвижников. ЦРУ назначило ему приличную пенсию: тысяч десять в месяц. Жена его жива, но я с ней не знаком. Она была моложе его лет на пятнадцать. В 1995 году она присутствовала на молебне "Во спасение", проведенном в княжестве Лихтенштейн Францем-Иозефом в честь пятидесятилетия принятия группы Смысловского. Борис Алексеевич приезжал в Америку, хотел со мной встретиться, но что-то не получилось. Я бы сам с удовольствием с ним увиделся.
Меня интересовали отношения Смысловского с генералом Власовым, причины, по которым они не смогли объединить свои усилия. Позднее в архивах проскочила небольшая информация. Оказывается, Борис Алексеевич имел несколько контактов с Власовым, формирование которого было самостоятельным, без какой-либо связи политической или оперативной. Первая их встреча состоялась в конце 1942 года в Восточной Пруссии по поручению немецкого генштаба сухопутных сил. Идеологические барьеры помешали прийти к договоренности. Второй раз они встретились в 1943 во время поездки Власова по оккупированным территориям в район Пскова и Риги. Беседа носила неофициальный характер, они ни к чему не пришли. Третья, тщательно подготовленная встреча, прошла уже в конце 1944 года в одной из пригородных вилл Берлина.
Необходимо было разрешить возникшие между ними разногласия. Власов предлагал Смысловскому должность начальника штаба, но тот не мог согласиться на политическую платформу движения, которую считал социалистической. Не разделял он и призывов к борьбе с западными плутократами, считал, что необходимо быть до конца лояльными к немецкому командованию. Власову не удалось убедить Смысловского. Впоследствии он признавал значение генерала Власова в Русском освободительном движении и по-другому оценивал его взгляды: "Сложись политическая обстановка иначе, и пойми немцы Власова, Русское освободительное движение одним только своим появлением, одной пропагандой, без боя могло потрясти до самых основ всю сложную систему советского государственного аппарата", — писал Смысловский после войны.
Смысловский тяжело переживал, что в своем последнем телефонном разговоре с Власовым не смог убедить того не продвигаться к Чехословакии. "Идти на Восток — это безумие", — сказал Борис Алексеевич, позвонив в штаб Власова перед самым уходом и надеясь на то, что власовцы присоединятся к ним. "Вы генерал вермахта и можете делать, что вам угодно. До свидания", — Власов повесил трубку. Он не подошел к месту сбора армии Смысловского, хотя его там ждали. К ним на самом западе Австрии присоединился эрцгерцог Альбрехт, великий князь Владимир Кириллович со свитой, председатель Русского комитета в Варшаве Войцеховский с небольшой группой беженцев и разрозненные венгерские части.
В начале мая 1945 года Смысловский с собравшимися пересек границу Лихтенштейна. После переговоров русскому формированию было гарантировано политическое убежище, оружие сдано и утоплено в Боденском озере. Великому князю Владимиру Кирилловичу в убежище было отказано, их отправили обратно в Австрию. Как бы то ни было, ни Власов, ни Смысловский цели не достигли. Тем не менее для меня, как и для моего отца, очевидно, что Смысловский к Гитлеру и нацистам симпатии не питал, но надеялся на их помощь в спасении России от коммунистов и, как настоящий фанатик, делал все для этого возможное без разбора в средствах.
Несмотря на разницу в возрасте, почти в тринадцать лет, мы с Борисом Алексеевичем общались как ровесники, никаких барьеров. Хотелось бы увидеться еще, но... Похоронен он в Лихтенштейне. Если выберусь в эту страну, непременно поклонюсь его праху. Всю жизнь вот так: оттягиваешь встречи с людьми и часто опаздываешь.
Источник
nnganв Генерал Хольмстон-Смысловский. К 116-летию со дня рождения[...]
Оригинал взят у ![]()
slavynka88в Генерал - суворовец Хольмстон-Смысловский...
slavynka88в Генерал - суворовец Хольмстон-Смысловский...Из воспоминаний князя Алексея Павловича Щербатова о Борисе Алексеевиче Смысловском
Третьего декабря 1897 года родился Борис Алексеевич Смысловский (Хольмстон-Смысловский) (1897-1988).Русский разведчик, военный деятель, военный мыслитель, участвовал в Белом Движении и Русском Освободительном движении. Участник Великой войны, Гражданской войны, Второй Мировой войны... Не будем в очередной раз пересказывать биографию этого легендарного борца за свободу России, обратимся к мемуарам людей, лично знавших его. Вот что пишет князь Алексей Павлович Щербатов о Борисе Алексеевиче Смысловском:Этот человек достоин отдельного повествования. Борис Алексеевич — сын военного и сам офицер Российской Императорской гвардии, участник Первой мировой войны и Белый доброволец в гражданскую войну, наконец, — белоэмигрант, окончивший службу в чине штабс-капитана, Смысловский после разгрома Белой Армии поселился в Варшаве и принял польское гражданство... Я к нему часто заходил послушать новости, касавшиеся международной обстановки..
Смысловский, будущий генерал-майор немецкой армии и командующий своей небольшой группы русских в ее составе, искренне верил и старался убедить меня, что нужно отойти от французов и англичан, которые нам ничем не помогут, и лишь стопроцентная поддержка Гитлера — спасение для всех в борьбе с СССР и коммунизмом. Я же уверял его, что Гитлер будет бороться не с системой, а воевать против советского народа, чего я категорически не приемлю. Борис Алексеевич со мной не соглашался. Он весьма любопытно обосновывал свою позицию: "Биологическая сила русского народа по сравнению с той же силой германского народа настолько велика, что нам, русским, не приходится опасаться, что немцы нас проглотят и переварят".
С Борисом Алексеевичем у нас сложились очень хорошие отношения. Я знаю, что с 1928 по 1932 год Смысловский прошел обучение на высших военных курсах "Труппенамта" в Германии, где приобрел обширные знакомства в среде германского военного командования. Весной 41-го вместе с начальником Восточного отдела РОВС, генералом Трусовым, Борис Алексеевич прибыл в Берлин с инициативой разрешить русской эмиграции принять участие в войне за освобождение России от коммунистов. Но переговоры с главнокомандующим сухопутными силами вермахта генерал-фельдмаршалом фон Браухичем не имели успеха. Тогда генерал фон-Лампе, посредник в переговорах, посоветовал Смысловскому действовать самостоятельно. Прямые переговоры привели к результатам: немецкое командование санкционировало создание одного учебного разведывательного батальона "Зондерштаб Р" для руководства которым Борис Алексеевич взял псевдоним фон Регенау. Батальон насчитывал около тысячи человек.
Прошли годы, я уже жил в Америке, служил в американской армии. В 1944 году попал в Европу и снова услышал о Смысловском, который организовал на Восточном фронте серьезную базу для немецкой разведки "Абвер". Как феноменальный разведчик Борис Алексеевич знал раньше других, что Германия проиграет войну, а потому старался спасти свою маленькую армию разведывательной службы приблизительно три-четыре тысячи человек. По всей видимости, уже на первом этапе войны Борису Алексеевичу удалось установить контакты с западными спецслужбами, обеспечив себе пути отхода в случае неудачного развития событий.
В 1943 году, после разгрома немцев под Сталинградом, Смысловский во время поездки в Варшаву беседовал с одним швейцарским журналистом и зондировал почву на предмет того, может ли Швейцария стать убежищем для его подчиненных, тот ответил отрицательно. Тогда же Борис Алексеевич понял свою ошибку: нельзя было полностью полагаться на Германию, и стал самостоятельно действовать на территории СССР, создав большую сеть для подрывной деятельности. Когда немецкое командование, недовольное действиями русской группы, выяснило к тому же, что Смысловский-Регенау не полностью делился полученными агентурными сведениями, его арестовали на шесть месяцев, а батальон расформировали. Однако вскоре немцы поняли, что никто не сможет заполнить образовавшуюся информационную пустоту. В интересах вермахта и Третьего рейха Смысловскому простили маленькие отклонения и разрешили продолжать свою работу в дивизии "Россия" — так теперь называлось русское подразделение. При этом Борис Алексеевич был награжден орденом Германского орла.
А в феврале 1945 года Смысловский, взявший новый псевдоним "Хольстон", получил разрешение реорганизовать свою дивизию в 1-ю Русскую Национальную армию. Она имела статус союзной с вермахтом армии, ее нейтралитет в отношении западных вооруженных сил был подтвержден официально, как и право пользоваться на немецкой территории русским национальным флагом. В начале апреля 45-го года части армии на марше подверглись бомбардировке и некоторые из них не дошли до места назначения. Хольстон-Смысловский на военном совете отдал приказ в срочном порядке уходить на юг, в сторону швейцарской границы, в город Мемминген, хотя большинство советовало ему идти на север, к Чехословакии.
Смысловский еще раз воспользовался всеми своими контактами и швейцарскими, и французскими, чтобы выяснить, что их ждет в разных странах, ответ отовсюду был малоутешительным: выдадут Советам на основании Ялтинского соглашения. Борис Алексеевич нашел единственный верный ход: обратился к миниатюрной стране на границе с Германией, княжеству Лихтенштейн, в которой правил князь Франц-Йозеф Лихтенштейн, известный своим благородством. У князя работал барон Эдуард фон Фальц-Фейн, отец и дед которого были знаменитыми русскими, основавшими имение «Аскания-Нова», ставшее зоологическим заповедником в Херсонской губернии с замечательным музеем флоры и фауны юга России. Эдуард Александрович, по-прежнему чувствовавший себя абсолютно русским, повлиял на решение князя Франца-Иозефа принять группу Смысловского и помочь с переходом через границу.
Вся немецкая разведка Восточного фронта была в руках генерал-майора Смысловского-Регенау, ему доверяли, и для Германии потеря его была серьезной утратой. После войны князь Лихтенштейнский пообещал Хольстону, что не выдаст группу и слово сдержал. Когда к нему явились советские представители с требованием выдать военного преступника Смысловского-Хольстона, Франц-Иозеф попросил доказательств. Таковых предоставить не смогли, поскольку Смысловский преступником не был. Человек двести-триста из группы поверили советским агентам, что на родине их ждет прощение и нормальная жизнь, согласились выехать.
До России они никогда не доехали, их расстреляли из пулеметов в Венгрии. Мировой общественности дали объяснение по этому поводу: исправить этих людей было невозможно, поэтому их уничтожили. Хольстон оставался в Лихтенштейне, когда в 1947 году к нему обратился глава американской разведки ЦРУ Ален Даллес с просьбой помочь с разведданными. Даллес предложил Хольстону организовать его переезд в Аргентину вместе с уцелевшими соратниками, их было несколько сот, года на два-три, пока все затихнет. А потом вернуться в Европу или Америку по выбору. Предложение Хольстон принял. Вместе со всей информацией он послал в США своего заместителя, немецкого офицера, начальника штаба, графа фон Галлена, в чине генерала возглавлявшего разведку на Восточном фронте. Для Америки это стало большой удачей. На полученных агентурных сведениях американцы построили свою разведку. Раньше информация о Восточном фронте поступала в США либо от английской, либо от французской разведок. К этому моменту выяснилось, что английская разведка давала искаженные данные, тем более что вся она была пронизана советской агентурой, такими представителями как Ким Филби. Скорее всего, то же самое было и во французской разведывательной сети.
После Аргентины Смысловский вернулся в Лихтенштейн к могилам своих сподвижников. ЦРУ назначило ему приличную пенсию: тысяч десять в месяц. Жена его жива, но я с ней не знаком. Она была моложе его лет на пятнадцать. В 1995 году она присутствовала на молебне "Во спасение", проведенном в княжестве Лихтенштейн Францем-Иозефом в честь пятидесятилетия принятия группы Смысловского. Борис Алексеевич приезжал в Америку, хотел со мной встретиться, но что-то не получилось. Я бы сам с удовольствием с ним увиделся.
Меня интересовали отношения Смысловского с генералом Власовым, причины, по которым они не смогли объединить свои усилия. Позднее в архивах проскочила небольшая информация. Оказывается, Борис Алексеевич имел несколько контактов с Власовым, формирование которого было самостоятельным, без какой-либо связи политической или оперативной. Первая их встреча состоялась в конце 1942 года в Восточной Пруссии по поручению немецкого генштаба сухопутных сил. Идеологические барьеры помешали прийти к договоренности. Второй раз они встретились в 1943 во время поездки Власова по оккупированным территориям в район Пскова и Риги. Беседа носила неофициальный характер, они ни к чему не пришли. Третья, тщательно подготовленная встреча, прошла уже в конце 1944 года в одной из пригородных вилл Берлина.
Необходимо было разрешить возникшие между ними разногласия. Власов предлагал Смысловскому должность начальника штаба, но тот не мог согласиться на политическую платформу движения, которую считал социалистической. Не разделял он и призывов к борьбе с западными плутократами, считал, что необходимо быть до конца лояльными к немецкому командованию. Власову не удалось убедить Смысловского. Впоследствии он признавал значение генерала Власова в Русском освободительном движении и по-другому оценивал его взгляды: "Сложись политическая обстановка иначе, и пойми немцы Власова, Русское освободительное движение одним только своим появлением, одной пропагандой, без боя могло потрясти до самых основ всю сложную систему советского государственного аппарата", — писал Смысловский после войны.
Смысловский тяжело переживал, что в своем последнем телефонном разговоре с Власовым не смог убедить того не продвигаться к Чехословакии. "Идти на Восток — это безумие", — сказал Борис Алексеевич, позвонив в штаб Власова перед самым уходом и надеясь на то, что власовцы присоединятся к ним. "Вы генерал вермахта и можете делать, что вам угодно. До свидания", — Власов повесил трубку. Он не подошел к месту сбора армии Смысловского, хотя его там ждали. К ним на самом западе Австрии присоединился эрцгерцог Альбрехт, великий князь Владимир Кириллович со свитой, председатель Русского комитета в Варшаве Войцеховский с небольшой группой беженцев и разрозненные венгерские части.
В начале мая 1945 года Смысловский с собравшимися пересек границу Лихтенштейна. После переговоров русскому формированию было гарантировано политическое убежище, оружие сдано и утоплено в Боденском озере. Великому князю Владимиру Кирилловичу в убежище было отказано, их отправили обратно в Австрию. Как бы то ни было, ни Власов, ни Смысловский цели не достигли. Тем не менее для меня, как и для моего отца, очевидно, что Смысловский к Гитлеру и нацистам симпатии не питал, но надеялся на их помощь в спасении России от коммунистов и, как настоящий фанатик, делал все для этого возможное без разбора в средствах.
Несмотря на разницу в возрасте, почти в тринадцать лет, мы с Борисом Алексеевичем общались как ровесники, никаких барьеров. Хотелось бы увидеться еще, но... Похоронен он в Лихтенштейне. Если выберусь в эту страну, непременно поклонюсь его праху. Всю жизнь вот так: оттягиваешь встречи с людьми и часто опаздываешь.
Источник