Бойтесь гайдаров, «голубые чашки» приносящих!

[...]

Оригинал взят у dneprovskijв Бойтесь гайдаров, голубые чашки приносящих!

Не все, может быть, знают, что наш вице-премьер-реформатор Егор Тимурович Гайдар был три года редактором отделов в "Коммунисте" и "Правде". Упоминая об этом, я вовсе не хочу бросить тень на прошлое мужественного реформатора. Просто интересно узнать, что именно заставило преуспевающего экономиста заняться журналистикой? В одном из своих интервью он буквально так ответил на этот вопрос: "Соблазн гласности, и, может быть, гены". Замечательно то, что вице-премьер сам неожиданно вспомнил о своих генах. И нам тоже негоже забывать о том, что Егор Тимурович — внук замечательного писателя Аркадия Гайдара.

Биография Аркадия Петровича Гайдара (Голикова) хрестоматийна: в 14 лет он ушёл в Красную Армию, в 17 лет уже командовал полком, в 20 лет вышел из армии по болезни, потом стал писателем, а погиб в 41-м. Очень хорошая биография. Вот только неясно, почему он всё-таки из армии-то ушёл и стал писателем?

Оказывается, в Хакассии, куда Голиков был брошен для борьбы с бандитами (или повстанцами?) Соловьёва, будущий писатель-гуманист слишком жестоко обращался с пленными— пытал их и расстреливал без суда. Даже в жестокие годы гражданской войны на него из-за этого было заведено уголовное дело. Но до суда не дошло. Голиков был просто уволен из армии по болезни. С диагнозом "травматический невроз". Эта болезнь возникает из-за ушибов головы и позвоночника, каковые юный герой действительно получил, упав с коня. Одним из симптомов её считается склонность к жестокости. Однако, есть что-то сомнительное в этом поспешном диагнозе. Попробуем разобраться.

"...ВЗЯЛ ОН САБЛЮ, ВЗЯЛ ОН НОЖ..."

Аркадий Голиков был человеком проницательным. Едва приступив к борьбе с Соловьёвым в Хакассии, он понял: наибольшая часть местного населения поддерживает повстанцев, а значит — нужны какие-то нетривиальные методы борьбы, нужна агентура в стане противника. Будущий писатель стал её вербовать. Причём странно: из соображения секретности он не держал в своём штабе документов, не вёл протоколов допросов (всё держал в голове), но вот почему-то агентам своим выдавал мандаты: такой-то "состоит у меня разведчиком. Начальник боерайона ЧОН 2 Голиков". Любопытно, что, выдавая мандат, он надрезал себе руку, орошал кровью печать и прикладывал её к документу. Диковинный [точнее, дикий]этот ритуал неизменно приводил завербованных в состояние шока, и, обретя свободу, они немедленно бежали спасаться — кто в тайгу к Соловьёву, а кто в город, к начальству Голикова.

Впоследствии, когда Голиков уже стал Гайдаром, он перестал выдавать кровавые расписки, но с кровью продолжал баловаться. Борис Закс, близко знавший Гайдара, сообщает в своих "Записках очевидца": "...Гайдар резался. Лезвием безопасной бритвы. У него отнимали одно лезвие, но стоило отвернуться, и он уже резался другим... При этом, не похоже было, что он стремится покончить с собой. Он не пытался нанести себе смертельную рану. Просто, устраивал, своего рода, "шахсей-вахсей". Позже, уже в Москве, мне случалось видеть его в одних трусах. Вся грудь и руки ниже плеч у него были сплошь — один к одному — покрыты огромными шрамами. Ясно было, он резался не один раз..."

Можно, конечно, попытаться объяснить такое, скажем так, нестандартное поведение травмами и перегрузками в процессе развития юношеского организма, как иногда это объясняют биографы Гайдара. Можно считать тяжёлые гайдаровские запои методом "самолечения". Можно истолковать самоубийственную гибель писателя, как "искупление". Прекрасно, согласен — он всё искупил. Но нас-то интересуют "гены", воздействия которых на себе не исключает — вы помните? — сам вице-премьер. Он иногда с такой гордостью говорит об этих генах, что возникает естественное желание получше разобраться в болезни Гайдара.

Вышеупомянутые аномалии, подмеченные в поведении Аркадия Гайдара, хорошо укладываются в то, что Эрих Фромм описывает, как "некрофильский характер" (выделено мною. — Р. Д.). Ведь некрофилия — это не только половое извращение. В книге "Анатомия деструктивности" Фромм пишет, что некрофилия — "...это страсть делать живое неживым, разрушать во имя одного лишь разрушения. Это повышенный интерес ко всему чисто механическому. Это стремление расчленять живые структуры". Да, конечно, мы слишком мало знаем об интимной жизни Гайдара, но ведь есть его книги, а тексты всякого писателя (те же сны) дают отличный материал для анализа.

Например, знаменитая "Школа". В ней вся, так сказать, духовная биография Гайдара. И что же мы там обнаруживаем? Детство, проведённое, почему-то, на кладбище, и присланный с фронта отцом маузер. Ничего себе, подарочек тринадцатилетнему сыну! Этот маузер юный герой всё любовно поглаживает... Символ вполне определённый, фаллический. Но в данном случае, это — как бы, "орган деторождения наоборот". Орудие смерти. Этот маузер, буквально, оказывается тем фаллосом, держась за который ребёнок втягивается в область Смерти, в революцию. Бегство из школы, из родного дома, почти случайное первое убийство — всё это происходит из-за того что у мальчика есть подаренный отцом маузер.

Судьба Голикова (героя "Школы") буквально организуется маузером, который в конце концов приводит ребёнка в Красную Армию, где Смерть — уже только деталь повседневного быта. "Школа" — это изящное символическое описание становления унаследованого по отцовской (? — Р. Д.) линии некрофильского характера. Характера Гайдара. Травмы и перегрузки, которыми врачи поспешно "объяснили" болезнь юного командира полка, наступят впоследствии, уже в армии.

ГАЙДАР КАК СИМПТОМ

Маленькому Аркаше Голикову, наверное, никто не дарил настоящего маузера. А вот любовь к Смерти и Разрушению ему явно была подарена. И он артистически развил в себе эту любовь. В сущности, его развитие задержалось на стадии детской жестокости. Он не преодолел того этапа в развитии личности, на котором дитя с интересом отрывает крылья мухам и бабочкам, расчленяет жуков и лягушек, мучает кошек, причиняет порою боль и себе. Он навсегда остался ребёнком, что отчётливо видно в выражении лица Аркадия Петровича на фотографиях. Но во всём этом, может быть, не было бы ничего такого ужасного, если бы при этом в руки великовозрастного младенца не попали пистолет и шашка, и власть над людьми, и подходящая к случаю идеология. В результате Гайдар развил в себе варварскую страсть к Смерти до болезненных некрофильских размеров.

А теперь вообразите себе, каким ударом для него было лишение возможности свободно реализовывать свои смертоносные задатки. "Я любил Красную Армию и думал остаться в ней на всю жизнь", с грустью пишет он в "Автобиографии". Но его уволили в запас.

Что было делать? Другой бы пошёл подстерегать с ножом ночью прохожих. Аркадий Голиков не захотел быть Джеком-Потрошителем. Он стал Гайдаром. Он больше не убивал и не пытал людей, но он наполнил свои произведения смертью и кровопролитиями. Теперь он давал волю своим страшным склонностям лишь на символическом уровне. Он убивал и пытал в воображении. Первая его книга "В дни поражений и побед" — автобиографическое описание зверств гражданской войны. В следующем году выходит книга, зловещее название которой говорит само за себя: "Жизнь ни во что".

Однако не во всех произведениях Аркадия Петровича жизнь имеет такую низкую цену. Есть среди них и довольно гуманные. Например, "Голубая Чашка", которую (вместе со "Школой") Егор Гайдар назвал самым своим любимым произведением из всех, написанных дедом. В начале этого удивительного текста Маруся, жена героя-рассказчика, уединяется с каким-то своим другом, полярным лётчиком, а затем уходит его провожать. Бедному герою остаётся лишь, играя с маленькой дочкой, мастерить для неё из бумаги вертушку (суррогат самолёта) и забираться с этой вертушкой на крышу, имитируя настоящий полёт. Трогательно. Но Марусю не трогает это наивное подражание профессии её друга, настоящего пилота. Возвратившись домой, она сгоняет заигравшегося мужа с крыши, а наутро обвиняет его и дочь в том, что они разбили её любимую голубую чашку.

Фрейдистский смысл этой чашки и этой мечты о полётах слишком прозрачен, чтобы ещё стоило заострять на нём внимание. Гораздо пикантнее то, что злая Маруся предстаёт в тексте любимого рассказа нашего и. о. премьера как воплощение болезни и смерти. "Бледная", "тень", "лица не видно"... Эта строгая, беспощадная, безжизненная женщина очень любит садистски воспитывать и сурово принуждать. Её стихия — беспочвенные обвинения, постоянный скандал и полярные лётчики. Настоящая Снежная Королева. Естественным символом такой холодной женщины является голубая чашка — "неживая", как определяет сама Маруся, да ещё и разбитая.

На фото: Типаж "женщины-комиссара" — всего лишь, подвид типажа "женшины-вамп"

Однако в этом подвиде, пожалуй, наиболее сконцентрировано садистическое начало. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что типаж "женщины-комиссара" столь популярен именно среди идейных совецких патриотов, воспитывавшихся на гайдаровских литературных поделках. Исключительная фиксация на фетишах мазохизм — отличительная черта именно совецких людей...

В жестокой Марусе нетрудно узнать спроецированный в литературное произведение идеал, к которому Гайдар стремился всю жизнь. Голиков стремится к этому идеалу в годы гражданской войны, проливая невинную кровь. (Кстати, с Марусей герой "Голубой Чашки" знакомится, держа в руке пистолет, — уж не тол ли маузер, подаренный отцом в "Школе"?). Но ведь, и став писателем, Аркадий Петрович продолжает стремиться к тому же самому идеалу. Только теперь он реализовал свою склонность к жестокости, создавая литературные произведения. В сущности, это было продолжение болезни, но писатель ощущал её в себе, как литературный дар...

Нечто в Аркадии Петровиче и действительно неудержимо стремилось куда-то вперёд — и к идеалу Смерти. А заодно и тащило с собой и знаменитого детского писателя (вот почему он то сеял смерть вокруг себя, то сам себя резал). Это нечто, ведущее его, и было его, так сказать, "гайдарностью". Воплощаясь в литературных героях, эта "гайдарность" (Фрейд бы назвал её "сверх-Я") зацепляла и начинала тащить за собой ещё и читателей. Таким образом, осуществлялось подлинное предназначение "гайдарности" — уводить в Страну Мёртвых. Последние в жизни слова человека подводят итог его деяний на этой земле, показывают, кем он был. Когда в 1941 году Гайдар напоролся на засаду, он вскочил во весь рост перед немецкими пулемётами и крикнул: "Вперёд! За мной!" Товарищи, которые в тот момент были с ним, не захотели идти за ним — к Смерти — и спаслись.

БЛАЖЕННОЕ НАСЛЕДСТВО

А теперь — очень трудный вопрос: не наследственна ли эта болезнь, этот "дар"? Имя "Гайдар" потомки унаследовали. Литературный дар — как они думают — тоже. Что же касается деструктивной "гайдарности", являющейся оборотной стороной этого "дара" (если не самим "даром"), от неё, я думаю, Егор Тимурович предпочёл бы откреститься. Да я бы и не стал утверждать, что бедную экономику нашу реформирует некрофил. Но вот Эрих Фромм считает: "...Весьма вероятно, что в развитии некрофилии существенную роль играет генетический фактор". Для объяснения того, как это возможно, Фромм выдвигает гипотезу "злокачественной инцестуальности", то есть, фаллической фиксации ребёнка, генетически предрасположенного к эмоциональной холодности, на суровой, злой матери.

Мы уже видели, каков гайдаровский идеал женственности — голубой и надтреснутый (все женщины в текстах Аркадия Петровича похожи на Марусю). Ну а поскольку мужчина в реальной жизни ищет женщину, соответствующую его идеалу, постольку жёны и матери реальных Гайдаров должны быть хотя бы отчасти похожи на идеализированную Марусю из "Голубой Чашки". Но ведь Маруся — как раз такая женщина, которая (согласно гипотезе Фромма) очень даже может способствовать передаче некрофильских задатков по наследству...

Но тут остановимся. Не будем вторгаться в интимную сферу. И так уже ясно, что иные деяния нашего и. о. премьера (так же, как и породистый его облик) произрастают из тёмного лона тяжёлой гайдаровской наследственности. Это, конечно, не значит, что интеллигентный Егор Тимурович может собственноручно пустить кому-нибудь пулю в затылок. Однако, ведь вовсе и не обязательно "расстреливать несчастных по темницам", чтобы быть законченным злодеем. Можно ведь морить людей и без всякого маузера, одними только экономическими морами.Уж кто-кто, а экономически грамотный Егор Гайдар знает, как этого добиться.

В ближайшем будущем наша экономика может окончательно впасть в коматозное состояние, и я опасаюсь, что это именно тот идеал, к которому стремится Егор Тимурович, применяя свою "шоковую терапию". Сам-то он, наверное, думает, что всё идёт к лучшему. Но вот вопрос: "к лучшему" для кого? — для людей, или для персонифицированной в и. о. премьера деструктивной "гайдарности"? Маловероятно, что проводимая нынче политика может сделать жизнь людей лучше. А вот окончательно уморить хилый, жалкий, больной, а всё же пока что живой организм нашей экономики Гайдар вполне может. Да, именно живой организм потрошит Егор Тимурович. Как ни крути, а экономика — это живое существо, поскольку важнейшим её элементом являются люди — движущие её и от неё кормящиеся. Люди своим трудом создают экономику, оживляют её своей кровью. А всякого рода гайдары её разрушают и губят. Это, конечно, дело грядущих историков измерить, какую долю внёс лично Гайдар в дело этого разрушения, понять, какие "ошибки" заставила его совершить присущая ему гайдарность.

Но разве не символично уже то, что опекать и доканывать шоками умирающую нашу экономику поставлен человек, за плечами которого столь явная традиция жизнененавистничества?

Олег Давыдов
(ж-л "ОБЩИНА", № 48, ноябрь 1992)

* * *

Р. Д. — Вместо послесловия

Я счёл возможным привести здесь текст статьи целиком, не вычленяя из неё только то, что касается одно лишь Аркадия Петровича, и не выбрасывая того, что было сказано про Егора Тимуровича. Статья была опубликована более двадцати лет назад, и тогдашняя оценка автором Гайдара-внука — уже такая же история, как и его анализ личности Гайдара-деда. В чём-то я и не согласен с господином Давыдовым в его взгляде на тогдашнюю "шоковую терапию" — но не это сейчас главное.

Главное — в ином: этот текст, как я уже сказал, был написан двадцать лет назад — и потом в различных литературоведческих, исторических и иных изданиях были и другие публикации, посвящённые личности "самого советского детского писателя" Аркадия Гайдара. Однако, официальная оценка ни его роли в истории государства и общества, ни его сомнительному "литературному наследию" так и не была дана. Меж тем, всем давно ясно, что "детский писатель" Аркадий Петрович Гайдар — психически больной садист и некрофил, выполнявший в сталинской и пост-сталинской совдепии совершенно определённую роль. Роль эта — массовое воспитание, даже штамповка юных зомби и манкуртов, лишённых памяти и готовых совершать любые преступления и "поротно-повзводно" шествовать в самые глубины ада по приказу "родной партии и правительства". Литературные "произведения" Гайдара — сродни дудочке Крысолова из хорошо известной средневековой легенды: все мы помним как коварный Крысолов, обидевшись на горожан, вслед за крысами, увёл из города всех детей — на погибель. Вот и с книжками Гайдара — то же самое.

Сегодня, когда в Высоких Сферах заговорили о защите детей и подростков от информации, которая может травмировать детскую психику, может быть, наступила пора разобраться и с творческим наследием"детского писателя-коммуниста" Аркадия Петровича Гайдара?... Думаю, время для этого — самое подходящее. И очень надеюсь, что моя сегодняшняя публикация будет способствовать тому, чтобы с полок детских библиотек и из планов издательств исчезли, наконец, книги, вроде "Школы", "Р.В.С." и прочие "мальчиши-кибальчиши". В цивилизованном обществе нет места для такого рода "детской литературы".

Роман Днепровский

* * *

P.S. (nngan):О Гайдаре-старшем много — и прицельно — пишет и В. А. Солоухин ("Соленое озеро"). В свое время помести два материала о красном палаче, здесьиздесь. Там же дана ссылка на журнальную версию этого романа.