Оригинал взят у ![]()
gallago_75в «Христианство и большевизм».
Если человек хочет, чтобы Бог и Его правда были, он верит, что Бог есть. В этом случае, если человек не чувствует Бога, он стремится Его почувствовать. Узнав, что только «чистые сердцем Бога узрят» — он стремится очистить свое сердце аскетическими и молитвенными подвигами. Если человека, волей стремящегося к Богу, т.е. хотящего, чтобы Бог и Его закон были, смущают какие-либо затруднения разума, он стремится их преодолеть. Он ищет в своем уме и в своем сердце, в рассуждениях других и в религиозном опыте других — подтверждения своим чаяниям.
Если же человек не хочет, чтобы Бог и Его правда существовали, он стремится заглушать в себе как чувство Бога, так и мысли, которые могут оправдать веру в Бога. Он борется с рассуждениями других людей и опорочивает их религиозный опыт. И чем бессильнее он возразит теоретически, тем более он употребляет насилия над верующим. Такой человек верит, что Бога нет. При этом надо отличать два психологических типа людей. Одни обладают самостоятельной волей, а другие подчиняют свою волю чужой воле. Оба типа встречаются как среди атеистов, так и среди верующих в Бога. Большевизм использует слабовольных, но не они являются его апостолами.
Убежденный большевик — это тип злой, упорной, активной, деятельной воли, отрицающий (потому что не хотящий) Бога и Его правду. Отрицая Бога, он систематически отрицает все, что с Ним связано, все, что вытекает из Его признания.
Принципиальный, воинствующий волевой атеизм — основа, сущность, исходный пункт всей системы мировоззрения большевизма. Прежде всего из атеизма вытекает материализм. Атеизм всегда материалистичен.
Большевизм отрицает все основы христианского мировоззрения, борется с ним, желает его уничтожения и установления своих законов, насильственно обязательных для всех. Таким образом, большевизм прежде всего уничтожает свободу, ту свободу, которую христианство ставит выше всех благ. Ведь вся проблема Зла упирается в проблему свободы. Всемогущий Бог мог, ведь, сотворить людей только добрыми. Но тогда у них не было бы свободы воли… Свобода, собственно говоря, может быть только у Творца. У сотворенного же, у твари свободы нет. Бог дал твари, сотворенному человеку, — свободную волю, чем уподобил творение — Творцу. Воистину человек создан по образу и подобию Божию — свободным.
Далее, большевизм отрицает абсолютную истину. Но в этом отрицании он запутывается в противоречиях. Ибо вполне законно спросить, — к какому типу суждений следует отнести утверждение «нет ничего абсолютного»: к абсолютным, или относительным? Если к абсолютным, то абсолют есть, а если к относительным, то абсолют может быть. (Это, между прочим, напоминает спор Рудина с Пигасовым об убеждениях, у Тургенева).
Отрицая Бога, Христа, Церковь, Откровение — большевизм устанавливает свои законы происхождения мира, его развития, его прогресса, исходя из веры в слепую материю, развивающуюся по законам, которых никто не устанавливал, создающую планы своего развития, которых никто не намечал, порождающую смысл из бессмыслицы. И только относительно цели — большевизм не решается утверждать что-нибудь определенное, так как само понятие «цель» требует какого-то предварительного сознания, устанавливающего цель. Поэтому большевизм часто заменяет понятие цели понятиями задач и заданий, встающих перед человечеством на его «историческом пути».
«Путь» Христа (т.е. метод познания истины) большевизм заменяет методом своей извращенной диалектики, которая ведет к «дурной бесконечности» познания относительной истины. Бог есть любовь. И основа христианской жизни есть любовь. Но в большевизме совершенно нет понятия «любви». Зато чрезвычайно отчетливо развито понятие «ненависти». Без классовой ненависти не может быть никакого развития большевистского общества.
Большевизм отрицает, как басни, учение Христа о Царстве Небесном и заменяет его учением о «земном рае» будущего коммунистического общественного строя. Абсолютизируя свой «земной рай» на подобие христианского Царства Небесного, большевизм строит нелепейшую иерархию ценностей, во главе которой с религиозным фанатизмом он ставит эту «цель» (земной рай без Бога). Все, что содействует осуществлению этой цели — хорошо, этично, есть добро; все, что препятствует ей — не хорошо, не этично, есть зло. Цель, конечно, оправдывает все средства. Рабство, насилие, террор, пытки, ложь, обман, соблазн — все хорошо, если содействует приближению цели. Эта циничная готтентотская мораль носит название «утилитарной коммунистической этики».
Государственно-организованная ложь есть новое явление в истории. Оно изобретено большевизмом. Ложь возведена в основной принцип жизни. Она узаконена, оправдана, освящена. Не случайно большевизм так любит слово «правда». И недаром слово «советская правда» — стало синонимом лжи.
В большевизме все основные понятия жизни представляют собою ложь: так например, слово «советы» есть ложь, ибо никакого совещания в «советах» быть не может; слово «выборы» есть ложь, ибо никаких выборов не может быть там, где имеется всего один список блока «коммунистов с беспартийными»; слово «блок» тоже ложь, ибо блок предполагает отсутствие насилия. «Уничтожение капитализма» есть ложь, ибо означает наихудший вид так называемого, «государственного капитализма». Уничтожение «эксплуатации человека человеком» есть ложь, ибо означает эксплуатацию человека государством. «Свобода» означает рабство, «зажиточная жизнь» — нищету; «радостная жизнь» — необычайную скорбь; «свобода религии» — ее порабощение духовное и т.д. и т.д.
Большевизм — жуток и страшен.
Использование власти для насилия — безмерное преступление. Использование же государственной власти для духовного насилия — воистину замысел Антихриста.
Но самое страшное, самое огромное «достижение» большевизма, самая жуткая его временная победа — это проникновение в Церковь. Пока Православная Церковь (самый сильный, непобедимый враг большевизма) была в СССР гонима — она была свята и непорочна. Гонения только усиливали и очищали Церковь, как это было за ее двухтысячелетнюю историю. Количество «церковных дел» (т.е. осужденных по церковным делам) неизменно росло. В 1932 г. население концлагерей больше чем на 20 проц. было заполнено гонимыми за веру. Появились подлинно святые мученики и великомученики.
Православная Церковь с 1925 г. приняла последний завет св. патриарха Тихона («зову с собой на страдания») и пошла на массовое мученичество.
Первой изменой, первым роковым деянием, предавшим Православную Церковь — была «декларация» митрополита Сергия в 1927 году, где «радость и горести» советской, богоборческой, антихристовой, анафемствованной св. патриархом Тихоном власти — признавались «радостями и горестями» Правосл. Церкви; где митр. Сергий предлагал вынести этой власти всенародную благодарность «за внимание к нуждам православного населения». За это митр. Сергий получил «патриарший престол» советского патриарха. После его смерти, вторым «патриархом» стал Алексий Симанский, тот самый, участие которого (тогда еще епископа) в Сергиевском Синоде 1927 г. дискредитировало в глазах истинно-православных людей весь Синод. В ответ на такие «деяния» советских патриархов — православная Церковь в СССР застонала в расколе.
Теперь в СССР две церкви: одна — мученическая, гонимая, тайная, катакомбная и другая — орденоносная, официальная, советская. В прекрасной статье «С.П.» (Париж, 1947 г.) «О церкви в СССР» автор пишет: «Православие, подчиненное Советам и ставшее орудием мирового антихристианского соблазна — есть не православие, а соблазнительная ересь, — антихристианство, облекшееся в разодранные ризы исторического православия». Как это ни страшно, а с этим следует согласиться.
http://rona.flybb.ru/topic15.html - здесь полностью
gallago_75в «Христианство и большевизм».ответ пропагандистам "православного коммунизма"
Проф. И.М.Андреев — «Христианство и большевизм
Без разрешения религиозной проблемы невозможно построить никакого мировоззрения. Так как с научной точки зрения бытие Божие нельзя ни доказать, ни опровергнуть, то утверждать или отрицать это бытие можно лишь верой: или верой в Бога, или верой в не-Бога, то есть или верить, что Бог есть, или верить, что Его нет. Можно обойти этот вопрос и сказать: «я не знаю» (скептицизм), или «я не хочу знать» (позитивизм), но это будет не разрешение проблемы, а уход от нее.
Большевизм прежде всего утверждает атеизм, т.е. веру в несуществование Бога. Но эту религиозную веру он почему-то считает знанием, да еще научно доказанным. Для всякого не неграмотного философски человека совершенно ясно, что подобное утверждение лишено всякого смысла. Ведь «науки вообще» не существует. Существуют различные науки (например, математика, химия, физика, астрономия, история, социология и т.д.), каждая имеющая свой предмет и свой метод. Ни одна из отдельных наук не занимается вопросом — существует ли Бог? Поэтому, утверждать, будто наука доказала, что Бога нет — нелепо. Ни один настоящий ученый так сказать не может. Вопрос о Боге — вопрос философии и религии.
Проф. И.М.Андреев — «Христианство и большевизм
Без разрешения религиозной проблемы невозможно построить никакого мировоззрения. Так как с научной точки зрения бытие Божие нельзя ни доказать, ни опровергнуть, то утверждать или отрицать это бытие можно лишь верой: или верой в Бога, или верой в не-Бога, то есть или верить, что Бог есть, или верить, что Его нет. Можно обойти этот вопрос и сказать: «я не знаю» (скептицизм), или «я не хочу знать» (позитивизм), но это будет не разрешение проблемы, а уход от нее.
Большевизм прежде всего утверждает атеизм, т.е. веру в несуществование Бога. Но эту религиозную веру он почему-то считает знанием, да еще научно доказанным. Для всякого не неграмотного философски человека совершенно ясно, что подобное утверждение лишено всякого смысла. Ведь «науки вообще» не существует. Существуют различные науки (например, математика, химия, физика, астрономия, история, социология и т.д.), каждая имеющая свой предмет и свой метод. Ни одна из отдельных наук не занимается вопросом — существует ли Бог? Поэтому, утверждать, будто наука доказала, что Бога нет — нелепо. Ни один настоящий ученый так сказать не может. Вопрос о Боге — вопрос философии и религии.
Если человек хочет, чтобы Бог и Его правда были, он верит, что Бог есть. В этом случае, если человек не чувствует Бога, он стремится Его почувствовать. Узнав, что только «чистые сердцем Бога узрят» — он стремится очистить свое сердце аскетическими и молитвенными подвигами. Если человека, волей стремящегося к Богу, т.е. хотящего, чтобы Бог и Его закон были, смущают какие-либо затруднения разума, он стремится их преодолеть. Он ищет в своем уме и в своем сердце, в рассуждениях других и в религиозном опыте других — подтверждения своим чаяниям.
Если же человек не хочет, чтобы Бог и Его правда существовали, он стремится заглушать в себе как чувство Бога, так и мысли, которые могут оправдать веру в Бога. Он борется с рассуждениями других людей и опорочивает их религиозный опыт. И чем бессильнее он возразит теоретически, тем более он употребляет насилия над верующим. Такой человек верит, что Бога нет. При этом надо отличать два психологических типа людей. Одни обладают самостоятельной волей, а другие подчиняют свою волю чужой воле. Оба типа встречаются как среди атеистов, так и среди верующих в Бога. Большевизм использует слабовольных, но не они являются его апостолами.
Убежденный большевик — это тип злой, упорной, активной, деятельной воли, отрицающий (потому что не хотящий) Бога и Его правду. Отрицая Бога, он систематически отрицает все, что с Ним связано, все, что вытекает из Его признания.
Принципиальный, воинствующий волевой атеизм — основа, сущность, исходный пункт всей системы мировоззрения большевизма. Прежде всего из атеизма вытекает материализм. Атеизм всегда материалистичен.
Большевизм отрицает все основы христианского мировоззрения, борется с ним, желает его уничтожения и установления своих законов, насильственно обязательных для всех. Таким образом, большевизм прежде всего уничтожает свободу, ту свободу, которую христианство ставит выше всех благ. Ведь вся проблема Зла упирается в проблему свободы. Всемогущий Бог мог, ведь, сотворить людей только добрыми. Но тогда у них не было бы свободы воли… Свобода, собственно говоря, может быть только у Творца. У сотворенного же, у твари свободы нет. Бог дал твари, сотворенному человеку, — свободную волю, чем уподобил творение — Творцу. Воистину человек создан по образу и подобию Божию — свободным.
Далее, большевизм отрицает абсолютную истину. Но в этом отрицании он запутывается в противоречиях. Ибо вполне законно спросить, — к какому типу суждений следует отнести утверждение «нет ничего абсолютного»: к абсолютным, или относительным? Если к абсолютным, то абсолют есть, а если к относительным, то абсолют может быть. (Это, между прочим, напоминает спор Рудина с Пигасовым об убеждениях, у Тургенева).
Отрицая Бога, Христа, Церковь, Откровение — большевизм устанавливает свои законы происхождения мира, его развития, его прогресса, исходя из веры в слепую материю, развивающуюся по законам, которых никто не устанавливал, создающую планы своего развития, которых никто не намечал, порождающую смысл из бессмыслицы. И только относительно цели — большевизм не решается утверждать что-нибудь определенное, так как само понятие «цель» требует какого-то предварительного сознания, устанавливающего цель. Поэтому большевизм часто заменяет понятие цели понятиями задач и заданий, встающих перед человечеством на его «историческом пути».
«Путь» Христа (т.е. метод познания истины) большевизм заменяет методом своей извращенной диалектики, которая ведет к «дурной бесконечности» познания относительной истины. Бог есть любовь. И основа христианской жизни есть любовь. Но в большевизме совершенно нет понятия «любви». Зато чрезвычайно отчетливо развито понятие «ненависти». Без классовой ненависти не может быть никакого развития большевистского общества.
Большевизм отрицает, как басни, учение Христа о Царстве Небесном и заменяет его учением о «земном рае» будущего коммунистического общественного строя. Абсолютизируя свой «земной рай» на подобие христианского Царства Небесного, большевизм строит нелепейшую иерархию ценностей, во главе которой с религиозным фанатизмом он ставит эту «цель» (земной рай без Бога). Все, что содействует осуществлению этой цели — хорошо, этично, есть добро; все, что препятствует ей — не хорошо, не этично, есть зло. Цель, конечно, оправдывает все средства. Рабство, насилие, террор, пытки, ложь, обман, соблазн — все хорошо, если содействует приближению цели. Эта циничная готтентотская мораль носит название «утилитарной коммунистической этики».
Государственно-организованная ложь есть новое явление в истории. Оно изобретено большевизмом. Ложь возведена в основной принцип жизни. Она узаконена, оправдана, освящена. Не случайно большевизм так любит слово «правда». И недаром слово «советская правда» — стало синонимом лжи.
В большевизме все основные понятия жизни представляют собою ложь: так например, слово «советы» есть ложь, ибо никакого совещания в «советах» быть не может; слово «выборы» есть ложь, ибо никаких выборов не может быть там, где имеется всего один список блока «коммунистов с беспартийными»; слово «блок» тоже ложь, ибо блок предполагает отсутствие насилия. «Уничтожение капитализма» есть ложь, ибо означает наихудший вид так называемого, «государственного капитализма». Уничтожение «эксплуатации человека человеком» есть ложь, ибо означает эксплуатацию человека государством. «Свобода» означает рабство, «зажиточная жизнь» — нищету; «радостная жизнь» — необычайную скорбь; «свобода религии» — ее порабощение духовное и т.д. и т.д.
Большевизм — жуток и страшен.
Использование власти для насилия — безмерное преступление. Использование же государственной власти для духовного насилия — воистину замысел Антихриста.
Но самое страшное, самое огромное «достижение» большевизма, самая жуткая его временная победа — это проникновение в Церковь. Пока Православная Церковь (самый сильный, непобедимый враг большевизма) была в СССР гонима — она была свята и непорочна. Гонения только усиливали и очищали Церковь, как это было за ее двухтысячелетнюю историю. Количество «церковных дел» (т.е. осужденных по церковным делам) неизменно росло. В 1932 г. население концлагерей больше чем на 20 проц. было заполнено гонимыми за веру. Появились подлинно святые мученики и великомученики.
Православная Церковь с 1925 г. приняла последний завет св. патриарха Тихона («зову с собой на страдания») и пошла на массовое мученичество.
Первой изменой, первым роковым деянием, предавшим Православную Церковь — была «декларация» митрополита Сергия в 1927 году, где «радость и горести» советской, богоборческой, антихристовой, анафемствованной св. патриархом Тихоном власти — признавались «радостями и горестями» Правосл. Церкви; где митр. Сергий предлагал вынести этой власти всенародную благодарность «за внимание к нуждам православного населения». За это митр. Сергий получил «патриарший престол» советского патриарха. После его смерти, вторым «патриархом» стал Алексий Симанский, тот самый, участие которого (тогда еще епископа) в Сергиевском Синоде 1927 г. дискредитировало в глазах истинно-православных людей весь Синод. В ответ на такие «деяния» советских патриархов — православная Церковь в СССР застонала в расколе.
Теперь в СССР две церкви: одна — мученическая, гонимая, тайная, катакомбная и другая — орденоносная, официальная, советская. В прекрасной статье «С.П.» (Париж, 1947 г.) «О церкви в СССР» автор пишет: «Православие, подчиненное Советам и ставшее орудием мирового антихристианского соблазна — есть не православие, а соблазнительная ересь, — антихристианство, облекшееся в разодранные ризы исторического православия». Как это ни страшно, а с этим следует согласиться.
http://rona.flybb.ru/topic15.html - здесь полностью